Трудная книга

Мы познакомились с мыслями людей практики, людей, отдающих жизнь архитрудному и архиблагородному делу, людей преданных и воодушевленных, и в их словах мы не можем не чувствовать биения озабоченного сердца. И что же получается? Где нет вдохновения, там верх берет равнодушие, служебное, службистское, а то и карьеристское, а в целом чиновное отношение к делу — одно от другого зависит, и одно в другое превращается, — там видимые показатели, чистота и порядок заслоняют существо дела, там воспитание заменяется муштрой, там клей становится дороже человека. Вот в чем дело!

Здесь — центр, узел многих и многих вопросов, проблем и судеб, и в том числе — да! — в том числе в какой-то мере — и судьба общества. Как относиться к делу, что видеть в порученном деле — его общественную и моральную сущность или простой источник существования, премий и поощрений — это вообще главнейший вопрос жизни, а в делах воспитания — тем более.

Отсюда начинается все.

Отселе я вижу потоков рожденье
И первое грозных обвалов движенье.

А. С. Пушкин

С подобными нравственными отношениями, как мы видели, в значительной степени, связано и начало двух основных потоков жизни — «черной» и «белой» Арагвы, от этого в не меньшей степени зависит и их дальнейшее течение. Куда направятся жизненные пути людей: перейдут ли они пусть в трудное, но упорное восхождение к вершинам человеческого достоинства и прольются оттуда потоками радости и творчества, или превратятся в «грозных обвалов движенье», в окончательное крушение судеб, которые в своем злобном движении будут захватывать и другие, новые жертвы и мутить чистые воды нашей Арагвы. А с этим в свою очередь связано и состояние нравов, все наше общественное здоровье.

Вот почему и вопросы «Фемиды», суда — правильного или неправильного, справедливого или несправедливого, разумного или неразумного вынесения приговоров — и жизнь «человека за решеткой», ее дальнейшее направление вверх или вниз, к добру или к еще большему злу — вопрос не ведомственный, а наш, общественный вопрос, вопрос и нашей жизни, и судеб наших детей и даже внуков и правнуков — потому что такое средство, как лишение свободы, не только сильнодействующее, но и долгодействующее. Вот почему мы не можем, не имеем права выпускать и тем более изымать из поля нашего общественного зрения и сознания все эти вопросы, чтобы не злоупотреблять наказанием, а наказывая, не разлагать.

Итак, «отселе мы видим потоков рожденье»… Какие же процессы здесь совершаются? Что происходит с человеком за решеткой?

Говоря пока в самой общей форме, происходят те же процессы, что и в обычной, нормальной жизни, потому что «человек за решеткой» остается человеком, продолжает расти и развиваться. Вверх или вниз? «Белая» или «черная» Арагва одержит победу? Здесь эта борьба еще больше обостряется и осложняется, потому что здесь меньше добра и больше, значительно больше зла. Поэтому для рождения и утверждения добра здесь нужны громадные, иной раз сверхчеловеческие усилия, а зло рождается как бы само собой, оно витает в воздухе.

Теперь присмотримся ко всему этому ближе.

Вспомним опять очень тонкое замечание воспитателя Рафикова: изолируя преступника от общества, мы изолируем его от нормального общества и помещаем в другое, преступное. Избавляясь от человека, совершившего зло, мы, сами того не сознавая, совершаем другое, может быть горшее, зло — помещаем его в рассадник зла. В этом нужно отдать себе совершенно ясный и точный отчет.

Я пытался дать себе такой отчет, когда работал над «Честью», но уже тогда встретился с возражениями тех, кто не любит смотреть правде в глаза. Вероятно, найдутся такие и теперь, которые скажут, что у нас есть преступники, но говорить о «преступном мире», о «преступном обществе» — это… ну, слова здесь можно подобрать разной силы и крепости. Но одни слова никогда не опровергают фактов.

Говоря о преступном обществе, конечно, нельзя проводить полной параллели с обществом нормальным. Но общность положения, общность интересов, общность взглядов, норм и критериев — это все элементы, из которых слагается понятие общества, а при известных условиях в нем появляется и организация, и руководство.

«Со второй половины тридцатых годов исправительное начало было сведено к использованию заключенных на разного рода тяжелых работах, не дающих высоких квалификаций. Эти люди лишались единственного, что их могло спасти, — доверия общества, перспективы возвращения в него полноправными и полноценными работниками, и тем самым превращались в квалифицированных и сознательных преступников, озлобленных врагов общества. Нарушения социалистической законности, выразившиеся в отказе от воспитательной работы в местах заключения, являлись одной из форм антисоветской деятельности Берия и его клики.

В результате этих извращений, лишенные доверия и перспективы, многие оступившиеся советские люди попали в объятия рецидива…