Трудная книга

У РАСПЯТИЯ

Первые жгучие слезы мальчишечьи

Я уронил у подножья распятия.
Жарко молился:
«Боже всевышний!
Спаси от проклятия!»
          Что же?
          В слепое мое раболепие,
          Нет, не явилось желанное счастье.
          Мне в конуру непогодой столетия
          С воем швыряло лохмотья несчастье.
Разве же ты не видал мою долю?
Царь иудейский, зачем же смеяться?
Или моею смертельною болью
Некогда было тебе заниматься?
          Ты почему не отвел мою руку
          В темную полночь от щели замочной?
          Рвал бы меня караульною сукой
          Всем в назиданье,
          С мясом бы, в клочья!
Силу твою,
Видно, выело время?
Сдрейфил, Исусе,
В растленной апатии?
Понял я,
Понял!
          Зря я тебя со слезою горячей
          Сердцем просил,
          У подножья рыдая.
          Идол!
          Ты чистую душу ребячью
          Вытолкнул к пропасти,
          К самому краю.
Много иссякло бесценного времени.
Я не Иуда,
Но мне бы казалось,
Надо б тебя
Не в ребро,
А по темени —
Чтоб голова на кресте не болталась.
          И никто чтобы больше,
          Вперивши очи,
          Думать не мог
          О твоем всемогуществе,
          Спал бы спокойно
          Под шорохи ночи,
          Не ограждая тюрьмою имущество.
Будь же ты проклято, крестораспятие,
Смачно облизано ртом суеверия!
С гневом в тебя
Я швыряю проклятие —
Сгинь!
На йоту не сыщешь доверия.

Думается, читатель не посетует, если я приведу и еще одно стихотворение этого автора с комментариями, которые он дает в своем письме ко мне:

«Вчера видел такую картину. Около входных дверей в жилой барак возится воробей. Он уцепил клювом прядку пакли из паза и тащит на себя изо всей воробьиной мочи. Вытащил-таки и с этой куделькой куда-то улетел. Смешно и интересно — зачем она ему? Не знаю. И я написал. Оно глупенькое, хилое стихотвореньишко, но почему-то захотелось написать. Ведь бывает так: напишешь, порвешь, а на душе хороший осадок, как вроде что-то и в самом деле тебя касается и ты это сделал.

ВОРОБЕЙ

Ну что за птица этот воробей,

Такой ершистый, очень плутоватый?
Сегодня утром около дверей
Из щели выковыривает вату.
         Спросить: зачем понадобилась снасть?
         Не май стоит, а палевая осень.
         Наверно, забияческая страсть
         Наружу просто выкатиться хочет.
Я это видел. В сердце сберегу.
Оно уводит в детское далеко.
Российский двор представить не могу
Без воробья, скворца и без сороки».

Что это? «Фауна»? Это самобытный, но сложный человек, Васин Андрей Павлович, мастер, как говорится, золотые руки, изобретатель, большой жизнелюб, поэт и философ, и в то же время характер, лишенный внутренней стойкости. Он работал, служил в армии, а потом решил посмотреть мир и отправился путешествовать по стопам Горького. Прошел от Вятки через всю Волгу к Каспию, на Кубань, оттуда через Москву в Ленинград прошел пешком, ни разу не садясь ни на пароход, ни на поезд, заходил во встречающиеся по пути усадьбы русских писателей и во все исторические места, и, в конце концов, был задержан за отсутствие постоянного занятия и места жительства. Из заключения он ушел на фронт, был чуть ли не на всех фронтах, кончил войну гвардии старшиной на Дальнем Востоке с двумя ранениями, с орденами и медалями. Потом случилась беда, как, к сожалению, не с ним одним, — запил и из-за водки совершил ряд мелких и глупых краж, и вот — в заключении. Здесь одумался, вел культурно-просветительную работу, вносил изобретения, получал одну благодарность за другой, не имея ни одного нарушения, и, в конце концов, был досрочно освобожден.

Скажите — разве это «фауна»?

Находясь в заключении, Андрей Павлович сотрудничал в своей специальной газете, писал в другие, писал стихи и интереснейшие, обстоятельные письма мне, исследуя в них весь, как он выражался, «преступный процесс» — от его зарождения до искоренения, до пробуждения совести.