Трудная книга

Первая победа была одержана. Теперь нужно было вернуть мальчика в семью. В этом помогла девочка, с которой дружил Юра. Нужно было еще больше сблизиться с ним, войти в доверие. А как?

Галина Исааковна знает цену требовательности. Но все хорошо, что к месту. А здесь она решила: главное — не обострять, не отталкивать, не восстанавливать против себя, а, наоборот, — привлечь, любой ценой, но привлечь.

Идет урок. Математика — трудный предмет и требовательный: пропустишь одно — не поймешь другого. А Юра сидит на задней парте, положив одну ногу на скамейку, и читает книгу. В душе у учительницы все кипит, но отобрать книгу, сделать ему сейчас замечание при всех, при девочках, при коллективе… Нет! Кончился урок.

— Что это ты с таким интересом читал?

— Пиляра. «Так и было».

— «Так и было»? Послушай, Юра, дай, пожалуйста. Я давно мечтаю ее почитать, — хотя, по правде сказать, и не слышала об этой книге.

— Завтра, — ничего не подозревая, ответил Юра. — Кончу и принесу.

На другой день принес, и при всей своей занятости Галина Исааковна за одну ночь прочитала эту мужественную книгу об удивительных подвигах наших людей в фашистском плену, прочитала для того, чтобы поговорить с Юрой. И вот с этой книги, с этого разговора и установились у них совсем хорошие отношения. Юра стал учить уроки, принимал участие во всех делах и мероприятиях класса. Весной поехали на «практику», на прополку моркови, и Юра тоже поехал и хорошо, охотно работал.

Наладились и отношения в семье. Отец сумел понять свои ошибки, изменился, перестал пить. Летом родители взяли отпуск, уехали с Юрой в деревню, и там он готовился к поступлению в техникум. Потом они переменили квартиру, чтобы оторвать сына от прежней компании, и вот мальчик заканчивает инструментальный техникум. Отец устроил его на работу на свой завод, и теперь их станки стоят рядом. Мать работает на этом же заводе. И когда Галина Исааковна поехала к ним, чтобы узнать о жизни своего бывшего ученика, и пришла в проходную завода, и назвала фамилию Вольф, вахтер спросил:

— Которого из трех?

И вот они сидят за одним столом, за стаканом чая: учительница, с надорванным, но горячим и взволнованным голосом, и причинивший ей столько хлопот ученик.

— Я не знаю, кем бы я был, если бы не встретил вас, — говорит Юра.

Разговор уходит от этой истории, но продолжает кружить вокруг трудных вопросов жизни и воспитания — ведь их так много, и они так многогранны, что говорить о них можно без конца.

Да, тема эта бесконечна, поэтому ограничусь еще двумя письмами.

Письмо из Волгограда, от пожилой женщины, которая много лет назад, живя в Ростове, совершила преступление перед Советской властью и оказалась перед лицом следователей тогдашних органов госбезопасности.

«Но, на мое счастье, это были следователи такого сознания, что не карали меня, а воспитывали, они не отступали от меня несколько лет подряд, три-четыре года. Первое — устроили меня на работу в 1929 году. Когда мне сначала отказали там в приеме, они сами выехали в дирекцию Таганрогского авиазавода, и после их визита я стала работать. Там я вступила в комсомол, оттуда меня и послали учиться в авиаучилище. Но эти следователи — тогда ОГПУ — и там не забывали меня, приезжали, узнавали, как успеваемость, как поведение в обществе, среди учлетов, каковы отношения с командованием училища. Невзирая на то что командованию обо мне все было известно, оно не относилось ко мне с презрением, наоборот — с самыми хорошими намерениями и вниманием.

Вот что воспитало меня, но не тюрьма, не суд, ибо тюрьмой я бы никогда не была исправлена, зная себя и свой характер, несмотря на то что я женщина. Не каждого человека можно испугать каторгой, заключением, даже расстрелом. Я, женщина, и то не дрожала от этих страстей, я дрожала от человеческого обращения со мной. Это мучило, так мучило меня, когда следователи на допросе, вместо грубостей, которых я ожидала, вдруг угостили меня яблоками и пригласили меня в легковую машину и увезли устраивать на работу в Таганрог. Вот здесь, сидя в машине, я и подумала: «Разве я должна делать обществу обиду, если есть такие люди? Нет, я должна всю жизнь работать, только трудом я могу за все это отблагодарить». И вот теперь я больше тридцати лет работаю. Теперь я уже пожилой человек, но меня всю жизнь преследуют эти заботы, это обращение, и я работаю для народа, ради тех, кто дал мне жизнь настоящую и не допустил меня даже к суду, не говоря о тюрьме.

Быть может, тех следователей уже нет в живых, но я их помню: это были Жданов Всеволод и Егоров Павел. И я работаю, их забота обо мне воодушевила меня на труд.