Трудная книга

Ну что ж, авантюристка — значит авантюристка, бывает и такое! Но потом оказалось, что эта «авантюристка» была подобрана на улице «медицинской помощью» и больше месяца пролежала в больнице и потому не явилась за направлением на работу. Потом против нее подняли кампанию соседи, заинтересованные в ее бывшей комнате, затем пошли другие мытарства — больше полугода тянулось дело — и вот к Новому году открытка:

«Уважаемый Григорий Александрович! Поздравляю вас с новым, 1963 годом! Желаю вам хорошего здоровья, успехов в работе. Примите от меня тысячу благодарностей за вашу помощь мне. Я теперь живу в своей квартире. Имею ордер. Прописалась! Делают капитальный ремонт. Иду устраиваться на работу. Я счастлива!»

А вверху, рядом с маркой, добавление:

«Тов. почтальон! Вас я тоже поздравляю с Новым годом!!! Очень прошу вас доставить открытку. Пожалуйста! Вручить лично, и никаких гвоздей!»

Конечно, из всего этого нельзя делать каких-то крайних и обобщающих выводов о ненужности наказания, об абсолютности доверия и т. д. Ведь все это очень сложно, и многочисленные письма моих корреспондентов часто говорят другое: и говорили, и предупреждали, и помогали, но точно стоял на пути всех добрых слов какой-то барьер, и они не доходили до сознания. А вот пробыл человек несколько лет в заключении, обдумал все, остыл, образумился и все понял. И все-таки над письмом из Волгограда нельзя не задуматься: доверие и практическая помощь двух чекистов, воспитанных в благородных традициях Дзержинского, спасли человека и сделали его преданным нам на всю жизнь. А равнодушие, бессердечность и чиновничий формализм во втором случае оттолкнули человека, даже нашего, рабочего человека и бывшего фронтовика, защитника Родины, привели на грань отчаяния.

Посмотрим действие этих двух сил на судьбу одного человека.

«Отец пил и бил, я много перенес побоев и вообще не помню, чтобы меня кто-нибудь ласкал. Одиннадцати лет я убежал из дому, стал беспризорником — вначале просил подаяние, а потом стал заглядывать в чужие квартиры, принося людям горе. Стал курсировать по Советскому Союзу, был задержан, меня хотели отправить домой, но я сбежал, так как боялся отца и порки. Мне понравилась бродяжья жизнь, и я не знал, что качусь в пропасть.

Потом меня опять поймали, но я назвался чужой фамилией. Направили меня в детскую колонию. Там я стал немного понимать жизнь, а главное, была там хорошая учительница, Зинаида Андреевна. Не знаю, за что она меня полюбила, или за то, что я стал учиться хорошо, или видела, что я очень многое пережил в своей небольшой жизни. Она хорошо ко мне относилась и стала брать к себе домой. Я порой подумывал сбежать из колонии, но жаль мне было подводить свою учительницу. Я полюбил ее, как мать, нет, больше, потому что мать свою я не вспоминал, а в ней видел — не знаю даже, как вам написать, — просто я впервые встретил человека в жизни, который мне верил и хотел мне хорошего, и я ей признался даже, что у меня чужая фамилия.

Из меня был бы хороший человек, но вскоре меня перевели в другую колонию, и я снова стал отшельником. Потом — драка, и меня отправили в тюрьму, где я просидел шесть месяцев, а потом по прекращении дела освободили.

И вот представьте себе: извращенного мальчишку вновь предоставили самому себе — денег нет, на работу не берут, жить негде, вот и поехал опять по стране. А страна наша большая».

Вы видели, как прорастает зерно, как появляется маленький, нежный росточек, как он тянется к солнцу, к теплу, к свету? Но вот кто-то наступил на него, надломил — и все пошло вкось. А вот картина обратная — на росточек не наступили, не надломили, а, наоборот, поддержали его:

«Дурная слава укрепилась за мной. Трудно было вернуть свое чистое имя, и я заперся весь в себе, ни с кем не стал дружить. Да кто стал бы дружить с вором! Соседи косились, когда я проходил по улице, смотрели как на вора. От людских глаз некуда было спрятаться, они доставали меня всюду, где бы я ни был. Когда я расстраивал мать, она в пылу гнева также обзывала меня вором и жуликом.

И вот я сидел в таком состоянии на берегу реки, положив голову на колени, и смотрел на воду. Ко мне подсел человек лет тридцати, он старался завести со мной разговор, но он у нас сначала не получался. А потом разговорились, и с этого времени началась моя дружба с ним. Мне было с ним хорошо, и я рассказал ему свою биографию и почему я такой угрюмый. Я оканчивал седьмой класс и дальше учиться здесь я не хотел. Новый друг мой разобрался во всем и посоветовал поехать туда, где я мог получить специальность. Я послушался и уехал от родителей. Я был рад и одновременно боялся неизвестности. Попал я в здоровый, дружный коллектив, с которым можно было свернуть горы.

Так я был спасен от преступности, от которой меня отделял всего один шаг. Я всегда буду помнить этих моих товарищей. Меня взрастили родители, а воспитали люди, коллектив».