Трудная книга

Не нужно этого, Александр! Крепись, бодрись и держи себя в руках! Самое главное для человека — сохранить внутреннюю силу и не сдаться, не сломиться в любых обстоятельствах и на любом ветру. А твои обстоятельства особенные. Если ты сломишься, тебя подхватит и захлестнет та страшная стихия, которая бушует вокруг тебя и которой ты сам в своих письмах отказываешь в человеческом достоинстве».

«Да, действительно, как-то уж очень жутко рисуются предо мной недостатки, — соглашался Саша. — Находясь в плену однообразности и скуки, присоединяя к ним безрадостные воспоминания, вижу во всем такую мрачность! Она, как червь, сосет и глубже проникает, старается собою закрыть все хорошее, она как бы кричит: «Не смотри туда, вот я, уделяй мне внимание!» Но, повторяю, она не в силах поглотить меня. В действительности я не нытик. Но это даже, по-моему, хорошо, чтобы не забыть ненависть и быть злым и беспощадным ко злу, твердо найдя место в коллективе».

«Поймите меня, Григорий Александрович, я рад бы изменить в некоторой степени свои взгляды, но когда окружают две группы… Одна грязная, тусклая, безразличная, продажная, и человек вращается в этой группе. Хорошее, к чему тянется душа, находится только в газетах, и он тянется к этому чистому, хорошему обществу. Видя это, первая группа твердит: это неправда, это газетное, книжное и т. д. Этим самым забивают в тупик. Вот в таком положении трудно найти дорогу к чистым идейным стремлениям и целям. Я знаю, вам тяжело поверить в это, ибо вы видите и ощущаете то общество и коллективы, где дружно и искренне желают человеку вообще хорошего.

Да, вы очень правы, что нет жизни вне жизни, но что можно сделать, когда знаешь и понимаешь, что находишься за порогом жизни и нет из этого выхода.

Мне хочется быть человеком, и я стремлюсь к этому. Однако этому мешают циничные рассуждения и т. д. Однако верю: рано или поздно, легко или трудно, хорошее возьмет верх, как вы советуете».

Одним словом, это была очень содержательная и порой драматическая переписка, не позволявшая оставаться равнодушным. Саша Пшенай для меня самого был интересным собеседником, с которым было о чем поспорить, от которого многое можно было узнать и которому можно было вполне верить. В моем домашнем кругу его прозвали «философом» и тоже с нетерпением ждали его писем. И если под философией понимать обобщение, осмысливание жизни, то это прозвище имело свое основание. Под кучей разного рода наивностей и нелепостей я чувствовал у Саши ту натянутую, дрожащую струну, которую не всегда рассмотришь даже у тех, у кого бы ей положено быть по штату, струну живой мысли, поиска, нравственной непримиримости и жажды деятельности, что и составляет лицо подлинного, живого и творящего человека.

И особенно я убедился в этом, когда познакомился с некоторыми побочными материалами.

Вот, например, выдержка из рассказа, который он мне прислал:

«Интересно строить из трудностей хорошую жизнь, преодолевая препятствия. Этого вовсе нельзя сказать про нашу бригаду — безынтересно, самоплывом идет вся работа. Председатель, когда надо нажать на что-либо в работе, приезжает и дает приказания. А если ребята что задумают сделать коллективом, с равнодушием бросают, не дойдя до цели. А сколько еще таких мелочей, причин, за которыми кроется много хорошего, — только преодолеть нужно эти ничтожные препятствия. Вот какая у нас идет жизнь. Как обидно, когда человек с душой относится к работе, весь в ней, а со всех сторон встречает равнодушие и безразличие, и у него пропадает всякий интерес.

Не обидно, когда общество добивается, искореняя то, что ему мешает, а обидно, а когда люди понимают, что это вредно, и не восстают против этого, и никто не хочет первый заговорить об этом зле, боясь навлечь на себя гнев самовластного руководителя. Никто не заикнется сказать председателю, а скажут — он пожимает плечами: сейчас, говорит, не время заниматься этими мелочами, надо на уборку. А из этих мелочей складывается большая горечь».

Вот письмо к девушке:

«Здравствуй, многоуважаемая Галя!

С приветом и крепким рукопожатием к тебе Шура.

Получил твое письмо, за которое большое спасибо. Из него я сделал вывод, что ты меня не совсем правильно поняла. В чем? Дальше поймешь. Давай на вещи, окружающие нас, будем смотреть здраво, в широком масштабе. Для этого представим, что мы ушли в тот период, когда завоевывалось будущее для нас жертвой молодости, юности, когда отец жертвовал сыном, а сын — отцом во имя той справедливой жизни и тех идей, которые ведет ЦК КПСС. Сколько книг, кинофильмов, лекций посвящено борьбе за то, чтобы гордо произносить имя человека. И это, Галя, не агитация, не политика власти, а это правда, ибо я встречал много людей, которые подтверждают, что все это было. Теперь ты поняла, да, наверное, и понимала, какие трудности, голодовку, разруху, анархию перенесли люди ради того, чтобы теперешняя молодежь жила честной, справедливой жизнью…