Трудно не понять Ничто, но множественная вселенная полна этого

использовалась как офис, была — и с этим следовало быть очень деликатным —

определенно не обихожена в человеческом понимании, она была огоблинена. А звук,

доносившийся из большой пещеры позади определенно не имел ничего общего с

производством горшков. Это был металлический звук, тяжело металлический. Ну, — надо

признать, что на этой мысли Фини немного запнулся, — гоблины ведь свободные люди, а

если людям вздумалось немного погрохотать металлом в уединении своих пещер, ничто

не запрещает им этого делать. Он моргнул. Мир меняется, и стоит тебе растеряться, он

перевернет тебя вверх тормашками.

Фини был вежлив и достаточно умен, чтобы выучить пару полезных слов из

гоблинского наречия. На дворе стоял белый день, поездка в Уступы удалась на славу, и –

да — на холме над пещерой стояла семафорная башня, гоблинируемая гоблинами.

Доставив бумаги и раздав указания, Фини отвел своего офицера на словечко относительно

гоблинского шума в контексте нарушения общественного порядка. Поскольку в

непосредственной близости к гоблинам почти никто не жил, Главный констебль Фини

объяснил жалобы обычным человеческим недовольством гоблинами, где бы и что бы они

не делали. Но кроме того, он посоветовал перенести их работы, какими бы они были,

поглубже в пещеры.

— Нет проблем, босс, — заверил его надтреснутый голос Бони. — Все сделаем в

лучшем виде.

— Отлично, Бони, рад слышать, но из-за чего весь этот шум и лязг?

— Шеф, вы же знаете, сколько гоблинов уехали в Анк-Морпорк работать на сэра

Гарри Короля, дерьмового магната? Ну, и вы же понимаете, как бывает? Возвращаться

каждый месяц с зарплатой! Никогда раньше не иметь зарплаты! Иногда они возвращаются

с чертежами… Или идеями. И полными головами схем.

57 Фини был привилегирован. Для гоблина имя — это всегда имя, неприкасаемая часть самого гоблина.

115

Бони внимательно смотрел на начальника, когда тот наконец произнес:

— Они крадут.. идеи?

Наступившая тишина заставила Фини решить, что он совершил промах. Но Бони

рассмеялся и произнес:

— Нетссэр! Усовершенствования! Нам нравится сэр Гарри, ооооочень хороший

хозяин, но мы собираемся построить свою гоблинскую железную дорогу. Ездит везде,

никаких проблем — знаем как построить такую дорогу, которой больше нет! Копать!

Копать под землю. Гоблинская подземка, дда? Соберем всех гоблинов из всех пещер. Так

много пещер в недрах. Никаких хлопот. Гоблины везде нужны. Как бы добрая мисс

Ангела Красота Добросерд справлялась без нас на башнях? Вы нам доверяете, мы

доверяем вам, вонючкам. Прекрасная подземная дорога, узкоколейная, конечно. Видишь?

У нас есть подходящие слова! Нет дождя, нет снега, нет ослов и пугливых старушек под

землей! Хоп! Наконец-то у гоблинов есть свой мир в тоннелях под большим человеческим

миром. Мы вышли из тени. Назад пути нет.

Фини обдумывал это по дороге домой, пока его лошадка мягко рысила в сторону

заката. Он никогда не был философом, он даже слова-то такого не знал, но голос его

офицера продолжал звенеть у него в голове. Он размышлял о том, что бы произошло,

выучи гоблины все о людях и делай они все по-человечески, потому что по-человечески

им казалось бы лучше? Как скоро гоблины бы исчезли, прихватив с собой все гоблинское,

даже горшки? У них были такие красивые горшки, он купил несколько матери. Пока

гоблины относятся к горшкам серьезно — они сияют даже в ночи. Но что будет дальше?

Может ли случиться, что гоблины утратят интерес к горшкам, а люди напротив —

постигнут сложную, тяжелую и даже волшебную науку их изготовления? Или, может

быть, гоблины просто станут одной из человеческих рас? И что из этого лучше?

Потом ему пришло в голову, что полицейскому не следует особенно углубляться в

подобные материи, потому что, в конце концов, здесь нет никакого преступления, и все в

порядке…. И все же, в каком-то едва уловимом смысле преступление было. Как будто

что-то украли из мира, а никто и не заметил. А потом Фини сдался. Потому что он почти

приехал, потому что его мама обещала ему Ман Дог Сак По с морковным пюре, а ведь

сегодня было даже не воскресенье.

116

Чтобы построить самую длинную в мире железную дорогу, приходилось пахать

днем и ночью, и с каждой неделей Мокрист уезжал все дальше от города, а возвращался

домой, чтобы насладиться плодами своего труда58 — все реже и реже.

Рассыпанные вдоль всей тысячемильной дороги, появлялись железнодорожные

станции. Вагоны беспрерывно уходили и приходили, превращая их в гудящие

деятельностью ульи.

Компания тем временем проверяла обеспеченность работников, поскольку, как

Гарри Король сказал Анк-Морпорской Таймс, железнодорожники серьезно нуждаются в

хорошем питании, крепком сне в удобной постели после дня тяжелого труда. На самом

деле, теплота или удобство постели не имели никакого значения для работяги, который