Трудно не понять Ничто, но множественная вселенная полна этого

деньги хорошо, но их в могилу не унесешь. Отдохните, мистер Железная Дорога! А это

вам точно поможет.

Гоблин подал Мокристу маленькую бутылочку, неряшливая этикетка на которой

провозглашала содержимое как «КРЫСИНЫЙ ЯД».

— Этикетка большая ложь, мистер Губвиг! Все потратили, съели крыс, правда-

правда, и налили специальное гоблинское средство от усталости. Никаких червей и

свежий сон. Будет гораздо лучше завтра, если проснетесь! Гарантия! Чисто чернила!

Лучше нет!»

День был долгим, а жар плавилен иссушил Мокриста так, будто он и сам стал

плавильней. Так какого черта? И он сделал один долгий глоток.

— Отлично, мистер Губвиг! — хихикнул гоблин — От этого у вас волосы виться

начнут… везде!

Позже, когда Мокрист закончил разговаривать с танцующими поганками и

мистером Вуу-хуу!, который мог забавно есть свое лицо, ноги Мокриста, тащившиеся по

улице как пара старых ослов, самостоятельно нашли кровать. Правда, не без помощи

добрых офицеров сержанта Колона и капрала Шнобби Шноббса, которые предварительно

обнаружили его недалеко от дома беседующим со своими коленями. И, если верить

Шноббсу, прилежно внимающим тому, что они ему отвечали.

Проснулся он лежащим на полу в спальне. Кто-то укрыл его одеялом и даже

заботливо подоткнул его. Он схватился за голову и подумал: «О, нет! Я выпил еще одно

гоблинское варево!» Правда, его смятение несколько улеглось, когда он понял, что

чувствует себя просто прекрасно, и не только прекрасно, а еще и настолько полным сил,

что, наверное, в мире их больше нигде не осталось. Когда он вышел на балкон, чтобы

вдохнуть свежего воздуха, птички во всю голосили, а небо переливалось удивительными

оттенками голубого.

Позади него открылась дверь, и раздался голос Ангелы:

— Я знаю, что наш брак, скажем так, достаточно нетрадиционный. Мы слишком

много работаем, и все такое, но я была бы плохой женой, если бы не спросила, не якшался

ли ты с распутными и падшими женщинами? Никакого давления. Скажешь, когда будешь

готов.

Пританцовывая от восторга жизни и, разумеется, избытка сил, Мокрист радостно

ответил:

— Погоди-ка, минуточку, подожди, скажи: а в чем разница между распутной

женщиной и падшей женщиной? Может, есть какой-нибудь четкий критерий, и, если есть,

как он их разделяет?

— Мокрист фон Губвиг, ты отвратительно пьян. Ты хоть идти можешь?

Вместо ответа Мокрист подпрыгнул в воздухе, щелкнув каблуками, и сказал:

— Распутная или падшая, девочка моя? Или, может быть, два в одном?

Втаскивая его обратно в комнату и закрывая за ним дверь, Ангела ответила:

— Думаю, дорогой муж, мы сейчас это выясним.

122

Над Шмальцбергом бушевала гроза, но в этом не было ничего особенного. Гром

катился по горам, словно жемчуг, рассыпанный богами. В уединении кабинета Низкий

Король обсуждал с Аэроном, который выглядел бодрее обычного, текущие дела.

— Кажется, все утихло, — сказал Король. — Они все спорят, и спорят, а потом

кто-нибудь вспоминает, что у него срочное дело на крысиной ферме, или какие-нибудь

проблемы в золотоносной шахте, вода прибывает, крепежные стойки прогибаются, или

еще что-нибудь в этом духе, что никак нельзя доверить подчиненным, и все стихает.

— Я знаю, что ты волнуешься, — ответил Аэрон, — но я думаю… нет, я верю, что

у тебя больше друзей, чем ты думаешь. Даже гоблины знают, что ты из тех, кто первыми

начали ратовать за их признание. И они, хотим мы этого или нет, — это будущее, Рис.

Этот случай с семафорными башнями разозлил даже традиционных гномов. Башни

нужны: люди хотят новостей. Люди повсюду в ярости. В конце концов, говорят они,

тролли и гоблины занимаются своим делом, почему бы и гномам не вести себя так же?

— От Ардента больше нет вестей? — спросил Король — Но ведь прошли месяцы.

Никто больше не разрушает башни и не пытается уничтожить железную дорогу? Могу ли

я считать, что пламя недовольства погасло?

Аэрон подал Королю кофе:

— Лорд Ветинари говорит, что ничего не стоит предпринимать, пока не

услышишь крики. Так или иначе, Ардент не из тех, кто придет, сняв шлем, просить

прощения. Слишком много у него гордости.

Пару минут Рис Риссон обдумывал возможности. Затем Аэрон продолжил:

— Так мы принимаем приглашение на саммит в Щеботане? В сложившихся

обстоятельствах, Рис, мне кажется чрезвычайно важным быть там и быть увиденными

там.

— Разумеется. В этом году председательствовать будет Алмазный Король, и мне

нужно укрепить наш политический союз. Он очень любезен, но у меня нет желания

испытывать его терпение. Он всегда был наиболее понимающим союзником.

— А … другой вопрос?

— С другим вопросом все в порядке, — сказал Король. — Да, мы должны поехать

в Щеботан, но, думаю, для ведения дел правильным будет оставить здесь Альбрехтсона.

Невзирая на то, что он понятия не имел, как это произошло, и несмотря на его