Трудно не понять Ничто, но множественная вселенная полна этого

крайне малую вовлеченность в дела на фабрике, выяснилось, что Мокрист теперь мистер

Железная Дорога. Если у кого-то возникали какие угодно вопросы на ее счет, спрашивали

у него. Кто-то потерял ребенка в очереди к Железной Герде? — Шлите за мистером

Губвигом. Есть какие-то идеи о работе железной дороги? — Шлите за мистером

Губвигом. Где и в какое время суток бы он ни находился, поток внимания никогда не

иссякал.

Он был почти уверен, что спит достаточно регулярно: иногда дома, иногда

спасаясь матрасом и одеялом где-нибудь в тепле постоянно увеличивающихся литейных

по всему маршруту на Убервальд, или, если со всем остальным ничего не вышло, —

свернувшись калачиком под брезентом, или что там было у железнодорожной бригады, и

довольствуясь тем, что нашлось в кастрюле. Если повезет, это мог быть фазан или

тетерев, а если нет — счастливая кастрюлька, которая обычно подразумевала капусту и

брюкву и, почти наверняка, что-нибудь белковое, правда такое, что увидеть это при

дневном свете вам бы не захотелось. Тем не менее, надо отдать им должное,

железнодорожные бригады, включая передовиков, уже приближающихся к Слэйку, были

запасливыми людьми, особенно что касается капканов, которые они устанавливали вдоль

железной дороги.

123

Слэйк, думал Мокрист, был местом, которое вы наносите на карту просто потому,

что как-то неловко оставлять на ней белые пятна. Немного леса, немного рыболовства и

кое-какие полезные ископаемые. Через некоторое время у всякого прибывшего туда

возникало стойкое чувство, что в Слэйке живут люди, которые очень сильно не хотят,

чтобы кто-то знал, где они находятся. А еще, гуляя по Слэйку, ты все время ощущал, что

за тобой наблюдают. Мокрист счел это местом, которого следует всячески избегать, если

только не стремишься к отвратительной еде и банджо. Тем не менее, в городе был мэр, а

сам город был нанесен на карту в качестве остановки для дозаправки углем и водой.

Мокрист больше не носил своих шикарных костюмов, обуви ручной работы и

коллекции официальных шляп, которые были его визитной карточкой в городе. Они не

очень вязались с образом жизни железнодорожника, так что теперь он одевался в

замасленную рубашку, жилет и брюки, подвязанные на коленях. Ему нравились

здоровенные ботинки и плоские кепки, которые позволяли чувствовать себя защищенным

с обоих концов. Но ботинки… О, эти ботинки! Даже если бы вы погибли вследствие

отрывания головы каким-нибудь троллем, эти ботинки бы продолжали жить и пинаться.

Они были подбиты гвоздями и напоминали маленькие крепости. Ничто не могло

повредить ботинки железнодорожника.

Мокрист получал сообщения, где бы он ни находился. Поездом, гоблинским

курьером или семафорными башнями, которые теперь дополняли любой пейзаж.

Одним ранним утром в равнинном городе Малый Отек, когда проливной дождь

молотил по крыше времянки, Мокрист отдернул брезент и отпер дверь. За дверью он

увидел лицо Сумрака Тьмы, которое если и нельзя было назвать промокшим насквозь, то

только потому, что промокать там особо было нечему. Как только гоблин пробрался в

хижину, вся вода на нем просто исчезла.64

Почти автоматически Мокрист поднял глаза на огоньки местной семафорной

башни и тут же увидел знакомый код: это от Ангелы. Он узнавал ее код тотчас же, как

свой собственный.

— Быстро!— скомандовал он. — Лезь на башню и неси мне сообщение.

Немедленно!

Голос Сумрака Тьмы в полумраке произнес:

— А как же волшебное слово, мистер Мокрый?

Мокрист и сам себе удивился. Пусть гоблины и пахнут так, что их запах, кажется,

можно увидеть, это еще не повод пренебрегать манерами, так что он повторил:

— Пожалуйста, мистер Сумрак Тьмы. Большое спасибо.

Поставленный на место, Мокрист молчал, пока маленький гоблин нырнул обратно

в дождь и побежал к башне.

Мокрист умылся, собрали вещи — на случай, если сообщение, каким бы оно ни

было, потребует от него немедленного отбытия в другое место, и пошел туда, где в любую

погоду ждала пробуждения его големская лошадь. Как бы Мокрист ни старался, он не

могу заставить себя думать о ней, как о неодушевленном предмете. Правда, следовало

признать, что поездки на этой лошади способствовали зарождению у него геморроя —

независимо от того, сколько слоев подкладки он располагал между ней и собой. И хотя

существо теперь научилось разговаривать, Мокрист по-прежнему придерживался всех

ритуалов, обычно сопровождающих верховую езду. Он был убежден, что лошадь нужно

кормить, ослаблять поводья и поить водой. Невыполнение этих ритуалов выводило его из

равновесия. Это было неправильно.

Стоя под дождем он словно перенесся в другой мир.

64 Имея дело с гоблинами, особенно с мужчинами, вы узнавали все о сухожилиях, потому что они состояли,

в основном, из сухожилий, связанных с другими сухожилиями. Конечно, ум протестовал, ведь где-то там