Труп из Первой столицы

— В точку, товарищ Малой! Именно что «скорая старушка»! Да мы ее вот-вот увидим. Она внутри у твоего отслеживаемого сидит. Не навек же она у него поселилась, а?

— Надеюсь, не на век, — согласился Коля. — Только не «мы» ее увидим, а я один. Тебе, Дядя Доця, идти нужно.

И Коля объяснил, почему пришел сменять товарища.

— Тьфу ты! — расстроился Дядя Доця. — Вечно они меня к себе требуют, ироды. Прямо сейчас, да? А как же ж я пойду в гражданке-то?

— Генка форму какую-нибудь захватит, я попросил, — Коле было немного неловко, что из-за его поручения у Дяди Доци столько проблем. — Я хотел пораньше прийти, но пока то, пока се, пока совещание…

— Ладно, товарищ Малой, не хандри. Прорвемся! Чай, не впервой в казенщине с чужого плеча ходить, — успокоил Дядя Доця и засеменил вверх по улице.

Заступив на пост вместо него, Коля немного подумал и… полез на дерево. Не из бравады, а потому что, в отличие от Дяди Доци, был хорошо знаком некоторым жильцам подконтрольного объекта, а значит, обязан был затаиться и не попадаться им на глаза. О том, что слежка больше не нужна, он уже не задумывался. Уж очень любопытно было понять, что за старушка навестила деда Хаима.

Когда ожидаемая гражданка принялась спускаться по лестнице с занимаемого дедом Хаимом второго этажа, Коля остолбенел. Он знал этот потасканный старушечий полуплащ-полухалат, знал эту косынку и, главное, прекрасно знал ярко-красную авоську, которую сгорбленная и с трудом ковыляющая вниз авантюристка растерянно теребила в руках. На середине лестницы, там, где ступеньки заворачивали в противоположную от калитки сторону, «старушка» решила срезать путь, приподняла сползающий на глаза платок, резво огляделась, взобралась на перила и лихо сиганула вниз. После чего снова скрючилась и заковыляла по двору.

Коля в три прыжка оказался перед калиткой и, как только «старушка» скрылась с поля зрения жильцов дома, зажал ей рот рукой и затянул за изгородь из кустов сирени, окружающих забор.

— Какого лешего ты тут делаешь? — зарычал он, срывая с жертвы косынку.

Света — а это, увы, была именно она — обезоруживающе засияла и уткнулась в плечо мужа. Коля, конечно, тут же ослабил хватку. Убегать, кричать или отнекиваться жена явно не собиралась.

— Какое счастье, что это ты! Как ты меня напугал! — шепотом затараторила она. — Никогда так больше не делай.

— Это ты никогда так больше не делай! — нашелся Николай. — Хотя одного раза уже достаточно. Что ты натворила? Зачем переоделась в Прасковью Марковну?

Прасковьей Марковной звалась старушка-гардеробщица из библиотеки, где работала Света, и только ленивый не обсуждал ее странную манеру надевать необъятных размеров халат вместо плаща поверх многочисленных подряпаных кофточек.

— Ой! — Света съежилась, нырнув в плащ-халат, словно в палатку. — Я переоделась из осторожности. Ты же сам говорил: тут будет задержание. Ни к чему, чтобы меня работники ГПУ тут видели… Прасковья Марковна летом обычно с полдня уходит — кому гардероб нужен летом-то? А свой рабочий наряд оставляет на мешке у окна, чтоб, если с улицы кто глянет, казалось, что гардеробщица на рабочем месте. Не смотри так строго, она старенькая, ей можно. Тем более, видишь, как все удачно сложилось. Я сразу и плащ, и платок позаимствовала. Как иначе я могла бы переодеться, чтобы все быстренько провернуть…

— Что провернуть?

— Ты только не волнуйся, — сказала Света таким тоном, что Коля заволновался еще сильнее. — Я сделала все, как ты велел. Просто Морского искать не стала, а пошла сразу к Хаиму.

— Я про Хаима ничего не говорил.

— Ну… Ты просил предупредить! Результативнее предупреждать того, кто живет рядом с Тосей и опекает ее… — Света, конечно, прекрасно понимала, о чем на самом деле просил Николай, и сейчас просто нелепо оправдывалась. Наконец, и сама понимая, как глупо звучат ее выдумки, она все же призналась: — Ты сказал, что надо действовать по закону. А по закону больным людям место в больнице. Поэтому мы с дедом Хаимом сбегали на переговорку, позвонили Якову и попросили прислать за сошедшей с ума соседкой психиатричку.

— Ты… Ты… — Коля аж заикаться начал от возмущения. — Да как тебе только в голову такое пришло?

— Сама удивляюсь, — Света, похоже, еще и гордилась содеянным. — Я просто знала, что беднягу Тосю надо спасать. Ваши, конечно, разобрались бы. Но когда? Через два месяца, как с профессором Соколянским?

— С кем?

— Не важно! — отмахнулась Света. — Тося — больной человек. Ей нельзя в тюрьму, она там не выдержит, еще больше с ума сойдет, совсем связь с реальностью потеряет… И она совсем не сможет там приносить пользу обществу, а у нас, как ты знаешь, тюрьмы исправительно-трудовые! Тосе надо в больницу!

Коля молча закурил. Меньше всего он ожидал подвоха от Светы, и вот, надо же. Не справившись с желанием хоть капельку отомстить, он нехорошо сощурился и сказал: