Царь Медоедов

– Зачем же вы тогда перед зеркалом всё время делаете «вот так», – и Сергей изобразил крестообразное благословение. Благочинный покраснел и ушёл. Я после просфорной, узнав обо всём, шёл и молился, мне было его жалко, и я надеялся отговорить отца от этого решения. Когда я подошёл к Сергею, он чужим голосом сказал: «Не плачь, давай я тебе слёзки утру». Я действительно заплакал, но слёзы давно вытер, да и не мог он в темноте увидеть моего лица. Отец ни в чём разбираться не стал, он всегда избавляется от проблем, хотя монастырь это единственное место, где таким людям могут помочь. Теперь его будут накачивать химией, пока он действительно не сойдёт с ума. Я ненавидел этого подлого мудака, который конечно не признался, что бил его, как когда то не признавался рыжий-Александр. Только на этот раз отца Авраамия не было рядом. Бес разыграл партию и выиграл. Помыслы гнева я не принимал, понимая, что наркоман просто злой дурак и никто не назначал меня местным инквизитором. Скорая уехала, они сделали ему два укола успокоительного, но истерика не прекращалась, потому что демон может разгонять организм, седативные почти не действуют. Куда его повезли благочинный так и не сказал.

Что я мог поделать? Да, в общем, ничего, я же послушник в монастыре. Может написать прошение наместнику на отъезд – скажем, забрать бабушку из больницы. С приятелем на колёсах доехать до дурки тридцать километров от города, купить шоколадок и пирожных персоналу психиатрической больницы и пройтись по всем отделениям, ведь фамилию я его знаю: «Не поступал ли такой? Нет? Ну, с наступающим Новым годом». Я прошёл все корпуса, наверное, его повезли в Подмосковье, а если в Москву? Денег у меня на эти поиски просто нет. Приятель спросил:

– Ну что? Нет твоего бесноватого нигде? Забей Илюх, поехали, выпьем за твоё выздоровление.

– Нет. Жаль. Но я хотя бы попытался. Можно было бы вытащить его прямо из вестибюля и довезти в любой другой монастырь.

По крайней мере, у него остались мои чётки и надежда.

Всё о чём я мечтал это жизнь в Печорах, там, где не прерывалась преемственность и монастырское предание. Я дождался дня, когда пройдёт ровно год с момента моего приезда, прежде чем написать прошение на отъезд, чтобы не убегать не попрощавшись. За этот год отец Авраамий привязался ко мне, и вместо благословения я услышал укоры. Было ясно, что он не хочет меня отпускать, чётко осознавая, что и задерживать молодого человека стремящегося пожить в других монастырях – бессмысленно.

Я стоял на пороге новых открытий, как хоббит решивший проводить гномов к Одинокой горе. Для меня открылся мир, глубокий, полный смыслов и ответов, ведь решить внешние проблемы общества, можно только через внутреннее изменение. Пару недель я провёл у бабушки, походил на службы в городские храмы – посмотрел на священников, и понял, что городского варианта Веры мне явно недостаточно. Беседы проводились только в одном из них, деятельность приходов ограничивалась воскресным причастием. На приходе священники ничем не занимают молодежь, которой хочется участвовать, помогать, быть в среде такой же верующей молодежи. Им слишком мало одних служб и количество тех, кто может пономарить и помогать в храме – ограничено. Устраивать интересные беседы и чаепития, ходить с молодежью, как волонтеры, помогая пожилым людям или посещая сиротские приюты, выезды в деревню по выходным. Молодежь нуждается в этом, иначе, она понимает, что никому не нужна. Другое дело сектанты, у которых взаимовыручка и связь братства развита до предела. Человек сломленный, потерявшийся в своей жизни находит у них поддержку… Но не у православных, нет, мы будем оставаться глухи к потребностям людей, пока священников опять, не начнут прибивать штыками к алтарю. Я постригся-побрился, встретился с Андрюхой, вставшим на путь исправления и собрав вещи уехал в Псков. Ничто меня так не занимало, как желание во всём разобраться. Райский свет, искрящийся сквозь кроны деревьев, сменялся холодным лунным блеском.

Книга Пути.

Анастасию мы сожгли, продолжает кузнец Аверкий, но голод не утих. О чем это говорит, старче?

Лавр переводит глаза на кузнеца.

Это говорит о том, что в ваших головах мрак.

(Евгений Водолазкин «Лавр»)

Для меня Печоры были землёй обетованной. Гостиничный, принимающий приезжающих потрудиться паломников не узнал меня или сделал вид, что не узнал. По заповеди старцев благословляли три дня бесплатного проживания. Можно было участвовать в послушаниях, можно было готовиться к причастию, молиться или гулять. Я само собой целыми днями помогал перебирать гнилую картошку. В итоге гостиничный оставил в монастыре каких-то гопников на разбитых жигулях и не оставил меня. Видимо им нужнее.

– Вы можете попробовать съездить в любой другой монастырь псковской области, в Никандрову пустынь например, прекрасное место – сказал монах-гостиничный. Отец Никита как-то рассказывал про этот монастырь в лесу: деревянные церкви и три целебных источника.

– Да. Почему бы и нет. – растерянно улыбнувшись пробормотал я.