Царь-Север

– Редкий случай в наше время! – сказал уфолог, бегло осматривая художественный беспорядок, царящий в номере. Возле окна – мольберт. Подоконник заляпан краской.

– Чай? – предложил художник скороговоркой. – Кофе? Коньяк? Самогон? Растворитель?

– От коньяка, пожалуй, не откажусь.

– Итак! – предложил Тиморей, поднимая звенящий хрусталь, купленный по случаю. – Выпьем за радость! Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Дай Бог, чтобы меньше терять, больше радоваться… Во, нагородил!

Шаровик с удовольствием выпил. Посмотрел на мольберт.

– Кое-что хотел узнать. Насчет картины. У вас была одна потрясающая работа…

Дорогин расплылся в довольной улыбке.

– Я с Москвою сейчас разговаривал. Там тоже потрясло кое-кого…

– Вот видите! – Уфолог пожевал лимон. Скривился. – Значит, есть у меня вкус, простите за нескромность.

– А про какую картину вы говорите?

– Там шаровая молния. Горы. Грозовые облака.

– А! Есть такое дело… Вот она! – Дорогин водрузил картину на мольберт. – Я не закончил. Или так сойдет?

Рассматривая холст, Шаровик, разгоряченный коньяком, вдохновенно хвалил искусника, но мало-помалу сбивался – в сторону своего «предмета». Восхищенно, с нежностью и придыханием уфолог говорил, что шаровая молния – живое существо, она обладает непостижимым разумом и логикой.

– Живое существо? А я читал, что это какая-то… Ионизированная плазма.

– Правильно. Жизнь в виде плазмы! – взволнованно воскликнул Шаровик, оседлав любимого конька. – Шаровая молния живет всего лишь несколько минут, но это ни о чем не говорит. Масштаб времени, в котором живет шаровая молния, совсем другой, чем наш, обыденный масштаб. Шаровая молния живет в своем удивительном электромагнитном мире, где каждую секунду происходят тысячи событий – и это никак не совпадает с масштабом времени нашего медлительного мира холодных химических реакций…

– Мудрёно! – признался Тиморей, царапая затылок. – Без поллитры не понять такой палитры.

– Элементарно. Еще Циолковский говорил, что существует жизнь в виде плазмы и физического поля. Смерть для таких существ, как шаровая молния, это переход в другую жизнь – качественно новая ступень развития! – Шаровик посмотрел на картину и привел интересный пример. – Судьба любого гениального художника – будь это Пушкин, Лермонтов, Васнецов, Васильев – это судьба, похожая на шаровую молнию. У гения земная жизнь – это всего лишь несколько секунд в масштабах вечности, а потом – резкий переход в иное состояние, в бессмертие и вечность. – Уфолог подошел поближе. Достал очки.

– Да что вы смотрите? Она же не закончена.

Шаровик поцокал языком.

– Э, нет! Я не согласен. Недосказанность – вот прелесть всякой сказки. Вы же сказки пишете! Сказки в краске! Вот вам название нового жанра. Дарю.

– Ладно! Раз пошла такая пьянка… – Тиморей достал из-под кровати еще две картины. – Вот, посмотрите. Вчера малевал…

– Фантастика! – тихо, проникновенно сказал Шаровик. – Ей-богу, сказки в краске. Даже, простите, у Рериха нет ничего подобного. Где вы встречали такие цвета?

Говорили допоздна. Накурили так, что краски на холстах не видно как следует. Раскрыли окно. Выпили на посошок.

– Продадите? – спросил Шаровик, показывая на картину.

– Запросто.

– Сколько будет стоить?

– Сто грамм и огурец!

– Нет, правда. Я покупаю. Сколько?

– Не знаю… – смутился Тиморей.

– Не удивительно. – Уфолог развел руками. – Настоящий художник никогда не знает истинную цену своего таланта. – Он отвел Дорогина в сторонку от раскрытого окна, будто их могли подслушивать. Наклонился к уху и шепнул такую сумму в долларах – у Тиморея ухо загорелось…

– Что? – сказал он, трезвея. – Действительно?

– Вполне. – Шаровик пожал плечом. – Устраивает? Ну и все. Без проблемы. Я завтра утром деньги с карточки снимаю и принесу. По рукам?

Художник долго не мог заснуть.

А утром поднялся «золотой переполох», продолжавшийся несколько дней, в течение которых художник стал знаменитым. В столичных и местных газетах, по радио и телевидению звучала и мелькала информация о том, что картина Тиморея Дорогина заняла первое место на престижнейшем международном конкурсе, на который было представлено более четырех с половиною тысяч полотен.

14

Северная осень. Горы с каждым днем седеют больше, больше. Загустела вода на озерах. Замедлилось течение живого серебра в ручьях и реках. В тундре поспевает брусника, морошка. В студеном чистом воздухе по-над горами разворачиваются разноцветные сияющие лоскутья. И сколько бы ты ни смотрел, ни читал страницы этих ярких небесных небылиц – невозможно привыкнуть, всякий раз ты будешь сладко обмирать, стоять с громко бьющимся сердцем, если сердце твоё не из дуба.