Царь-Север

Зимогор в кучу сгреб всё, что на глаза попалось. Новый двухведёрный котелок. Камуфляжную, тёплую форму. Чайник, бахилы. Прорезиненный плащ. Железную «кошку». Тонкие, но прочные капроновые сети. Две портативные рации «Егерь» – с аккумуляторами и антенной – идеальные рации для рыбаков, охотников и туристов. Три целых поллитровки соблазнительно мерцали под кустом, порождая мелкую, подлую мыслишку – оставить их на милость победителя, чтобы врезать с устатку.

Скрипнув зубами, Егор схватил бутылки и грохнул так, что стекла, словно от гранаты, шваркнули по всему пригорку и воду посекли под берегом – метров за десять. Водкой завоняло – хоть закусывай из котелка с ухой. Он ожесточенно пнул котелок. По камням покатились куски разваренной рыбы, картошка, к ноге прилип лавровый лист.

Под деревом стоял бачок с бензином.

Пламя громко ахнуло – и жаркой вонючей волною воздуха возле кострища разметало жухлые листья, хвою, серебристую фольгу от шоколада и пустую пачку папирос. Сырые снасти зашипели, подсыхая и чадя. Огонь лизнул поплавки из пенопласта, легко разжевал. Капроновые нити, расплавляясь, превратились в липкую лапшу, с клекотом растекающуюся по камням. Противный дым, какой бывает только от искусственных изделий, чёрными лохматыми клубками покатился от огня, оставляя шерстинки на кустах ивняка и ольховника. Искры во тьму полетели. С каждой минутой огонь на пригорке гудел всё сильней. Огонь дурел, ярился, с чудовищною силой вытягивая словно бы откуда-то из-под земли бесконечно-длинные полоски кумача, который с треском рвался, неистово искря, дымя и широко разбрасывая клочья разнообразных и причудливых теней.

И вдруг Зимогору почудилось… Чёрт знает что!..

Русалка – игрушка для взрослых – хвостом в огне всплеснула и неожиданно что-то сказала человеческим голосом. И слабенько, истошно расхохоталась металлическим каким-то смехом…

У Зимогора волос шевельнулся на загривке.

Вернувшись в избушку, он утомлённо вздохнул:

– Какую сказку загубили, сволочи!

Старик Духозим попытался утешить:

– Это не русалка – резиновая кукла там сгорела.

Но Зимогор не слушал – душа клокотала от гнева.

– Ты говорил, не надо, мол, ходить! – напомнил он, некстати подмигивая. – Да эти твари… Да они бы тут… ни русалок, ни водяных бы не пожалели!

Духозим согласно покачал седою головой.

– Молодец, что я могу сказать. Отчаянный парень. Ведь могли бы запросто угробить!

– Не в этом дело…

Зимогор что-то ещё хотел сказать, но махнув рукою, вышел за дровами и лишь теперь, осмотревшись, отметил: как рано стемнело. Кровоточащую зарю над перевалом завалило ватой серых облаков и чёрных туч. Ветер, всё сильнее потягивавший с запада, становился влажноватым. Пахло дождем. Да и не только пахло. Гром вдалеке погромыхивал, напоминая Егору двадцатимиллиметровое орудие. Всполохи по горизонту порхали – белым пухом падали на озеро, где волны под берегом плескались так, как будто ребята-избушата бегали там и со смехом собирали белые цветы.

Здоровой частью мозга понимая, что никаких тут избушат не может быть – точно так же как нет Духозима – охотник достал железную кружку с отваром. Поморщился. Неохота было, но Зимогор заставил себя выпить густой отвар – шикша хорошо на нервы действовала.

Он поел без аппетита, отгоняя от себя жалкую мыслишку о разбитых бутылках водки. Лёг, по-стариковски покряхтывая. Наломавшись за день – да ещё после такого успокоительного отвара – он думал, что мигом уснёт, но ничего подобного. Видно, сказалось перенапряжение. Поворочавшись на деревянных нарах, он полежал с закрытыми глазами. Потом лежал с открытыми – глазел на отблески далёких молний, синевато-серебристой известью брызгавших на потолок, на крепкие бревенчатые стены, проконопаченные мохом, прокопченные, кажется, до сердцевины. И чем ближе гроза подкатывала свои орудия, тем сильнее болели на афганской войне перебитые кости – это был его внутренний, давненько уже проклятый барометр.

Вздохнувши, он поднялся и вышел покурить. Задумался о чём-то, глядя в небо, озаряемое дальними всполохами.

Черныш неподалеку замаячил белоснежным бантом на груди. Осторожно подошёл, уселся рядом. Тёплой мордой сунулся, будто в ковшик, в твёрдую ладонь хозяина, пахнущую порохом, костром. Охотник приласкал его, ощущая, как под сердцем слабнет злое мстительное чувство, точно узел развязывается. Робкая улыбка шевельнула туго сжатые губы.

Тишина уплотнялась, точно весь окружающий мир погружался под воду. Над голубовато-чёрными горами, сливающимися с небосводом, высыпалась пригоршня робко мерцающих звёзд. В седловине перевала надувался мыльный пузырь пустотелой луны. Однако скоро «лопнул» – скрылся в тучах. Во мраке – уже близко – мигнула блискавица. Горы слабо озарились – показали зубы в коротком злом оскале. А потом уже рядом, на том берегу над вершинами, всплеснулась молния, рыбой упала в озёрную глубь. И через несколько мгновений – словно спохватившись – по земле и по воде ударил запоздалый, громоздкий гром…

9

Пробоину в лодке заделать удалось довольно скоро. А вот пробоину в небе – поди, попробуй…