Царь всех болезней. Биография рака

Второе противоречие тоже уходило корнями в 1960-е. С момента публикации в 1962-м книги Рэйчел Карсон “Безмолвная весна” защитники окружающей среды яростно доказывали, что в подъеме заболеваемости раком в США отчасти повинно бездумное, неумеренное применение пестицидов. Эта теория десятки лет вызывала бурные споры, акции протеста и общественные кампании. Выглядела она правдоподобной, однако масштабные исследования канцерогенности тех или иных пестицидов для людей стартовали вяло, а эксперименты с животными оказались неинформативными. Удалось показать, что высокие дозы ДДТ и аминотриазола провоцируют рак у животных, но тысячи других подозрительных химикатов остались неизученными[1002]. И опять-таки здесь нет альтернативы комплексному подходу. Выявление в раковых клетках важнейших сигнальных путей, активируемых пестицидами, может быть более чутким методом определения канцерогенов на животных моделях: даже если вещество у них и не вызовет роста опухолей, но активирует связанные с раком гены и сигнальные пути, это укажет на его потенциальную канцерогенность. Подобно проблеме пестицидов, еще не вышла из младенчества и область исследований, посвященная связи питания с некоторыми формами рака. Диеты, богатые красным мясом и бедные клетчаткой, увеличивают риск развития рака толстой кишки, а ожирение связано с раком молочной железы, однако об этих зависимостях пока мало что известно, особенно на молекулярном уровне.

В 2005 году гарвардский эпидемиолог Дэвид Хантер утверждал, что совмещение классической эпидемиологии с молекулярной биологией и онкогенетикой оживит эту отрасль и многократно увеличит ее возможности в предотвращении рака. “Традиционная эпидемиология, – писал он, – озабочена увязыванием того или иного воздействия с последующим возникновением рака, а все, что происходит между причиной (воздействием) и исходом (раком), остается «черным ящиком». <…> Формат молекулярной эпидемиологии позволит эпидемиологу вскрыть этот «черный ящик» изучением событий между воздействием фактора и началом или прогрессией болезни”[1003].

Понимание молекулярных основ рака придаст новый импульс не только профилактике рака, но и его ранней диагностике. Да это уже и произошло. Выявление значимости генов семейства BRCA в раке молочной железы ознаменовало интеграцию онкоскрининга с онкогенетикой. В середине 1990-х, опираясь на достижения последнего десятилетия, исследователи обнаружили два родственных гена, BRCAi и BRCA2, значительно повышающих риск развития рака груди[1004]. Женщина с врожденной мутацией BRCAi рано или поздно заболеет раком молочной железы с вероятностью 50–80 %, что в 3–5 раз превышает обычный риск (тот же мутантный ген увеличивает еще и риск развития рака яичников). Тестирование на мутации BRCA1 уже прочно вошло в систему профилактики онкологических заболеваний. Женщин, у которых выявляют мутации обеих копий гена, обследуют чаще и пристрастнее, прибегая к самым чувствительным методам визуализации вроде МРТ. Более того, женщины с мутантными BRCA могут начать принимать тамоксифен превентивно, чтобы не допустить развития рака, – эта стратегия доказала свою эффективность в клинических исследованиях. Некоторые женщины действуют еще радикальнее и профилактически удаляют молочные железы и яичники, сводя риск заболеть к минимуму. Одна израильтянка с мутацией BRCAi, выбравшая радикальную хирургию после выявления у нее опухоли в молочной железе, сказала мне, что для нее этот путь стал в чем-то символическим: “Я отвергаю рак, изгоняю его из тела. Моя грудь стала для меня не более чем вместилищем рака. Такая она мне больше не нужна. Она вредит моему организму, моей перспективе выживания. Я отправилась к хирургу и попросила мне все удалить”[1005].

Третье и, пожалуй, сложнейшее из новых интегральное направление медицинской онкологии должно будет собрать воедино наши знания об аномальных генах и сигнальных путях, чтобы объяснить наконец все аспекты поведения рака – выйти на новый виток спирали “знание – открытие – терапевтическое вмешательство”.

Один из самых вопиющих примеров поведения раковой клетки, необъяснимого изменением одного-единственного гена или сигнального пути, – ее бессмертие. Ускоренное деление, невосприимчивость к сигналам остановки клеточного цикла, опухолевый ангиогенез – все это можно объяснить аномальной активацией/инактивацией сигнальных каскадов Ras, Мус, Rb или других. Однако ученые никак не могут объяснить неистощимый потенциал размножения раковых клеток. Большинство нормальных клеток, даже быстро размножающихся, делятся лишь несколько поколений, а затем их пролиферативный потенциал исчерпывается. Что же позволяет раковой клетке делиться без устали до бесконечности?