Царь всех болезней. Биография рака

Первым напрашивается довольно спорный ответ: что истоки бессмертия рака следует искать в нормальной физиологии. В эмбрионе, как и во многих органах взрослого человека, содержится крохотная популяция стволовых клеток, способных к практически вечному самовоспроизводству. Стволовые клетки – это источник обновления организма. Например, все клетки крови можно воссоздать из одной лишь стволовой предшественницы (ее называют гемопоэтической стволовой клеткой), обитающей в костном мозге. В нормальных условиях активна лишь малая часть популяции таких клеток, остальные же погружены в состояние глубокого покоя, “спячку”. Если клеточное содержимое крови вдруг резко падает – из-за ранения или химиотерапии, например, – стволовые клетки активируются и начинают делиться с поразительной плодовитостью, превращаясь в итоге в многие тысячи обычных гема-тоцитов. За неделю одна-единственная стволовая клетка способна снабдить новым запасом крови весь организм – а потом, подчиняясь какому-то неведомому механизму, снова погрузиться в сон.

Отдельные ученые считают, что подобное безостановочно происходит и при раке – по крайней мере при лейкемии. В середине 1990-х канадский биолог Джон Дик предположил, что в этом заболевании ключевую роль играет небольшая популяция клеток, способная к бесконечному самовоспроизводству[1006]. Эти “раковые стволовые клетки” служат неистощимым резервуаром рака, производящим все новых и новых злокачественных потомков. Химиотерапия убивает основную массу раковых клеток, однако эта стволовая популяция, по природе своей куда более живучая, продолжает плодиться, воспроизводя рак, – потому-то в конце концов и случается рецидив. Согласно этой теории, злокачественная стволовая клетка повторяет поведение нормальной стволовой клетки за счет активации тех же дарующих бессмертие генов и сигнальных путей – вот только в отличие от нормальных раковые клетки-предшественницы не уходят в “спячку”. Если это так, то рак в буквальном смысле пытается превратиться в регенерирующий орган – или, что звучит еще страшнее, в регенерирующий организм. Это стремление отражает наше собственное стремление к бессмертию, заложенное и в зародыше, и в механизме обновления наших органов. Если рак преуспеет, то в один прекрасный день из него получится куда более совершенный организм, чем его хозяин, – наделенный бессмертием и вечной волей к размножению. Можно даже сказать, что растущие в моей лаборатории лейкозные клетки женщины, умершей 30 лет назад, уже достигли своеобразного “совершенства”.

Доведенная до мыслимого предела способность раковой клетки постоянно имитировать, нарушать и извращать нормальную физиологию поднимает зловещий вопрос: а что вообще есть “нормальность”? “Рак, – сказала Карла, – и есть моя новая норма”. Вполне возможно, что и наша тоже, и все мы от природы обречены двигаться к злокачественному концу. Судя по тому, что в некоторых странах доля больных раком неуклонно увеличивается – с каждого четвертого человека до каждого третьего, а то и второго[1007], – рак становится нашей новой нормой, нашей неизбежностью. А значит, скоро нас будет интересовать не вопрос, столкнемся ли мы в своей жизни с этой бессмертной болезнью, а прогноз, когда именно.

Война Атоссы

Мы на сто лет состарились, и это

Тогда случилось в час один…

Анна Ахматова.

“Памяти 19 июля 1914 года”[1008]

Как, наверно, у старика, пережившего сверстников, бывает тоскливая незаполненность – “пора, пора уходить и мне”, так и Костоглотову в этот вечер в палате уже не жилось, хотя койки были все заполнены, и люди – все люди, и заново поднимались как новые те же вопросы: рак или не рак? излечивают или нет? и какие другие средства помогают?

Александр Солженицын.

“Раковый корпус”[1009]

Через семь недель после смерти Сиднея Фарбера, 17 мая 1973 года, Хирам Ганс, его старый друг, прочел на поминальной службе несколько строк из “Заброшенного сада” Суинберна[1010]:

А сейчас, несмотря на триумф свой страшный,
Отведав плодов своего колдовства,
Словно бог, на своем алтаре себя заклавший,
Смерть мертва.

Внимательные слушатели наверняка заметили, что это была намеренная своеобразная инверсия момента: раку вскоре предстояло умереть, ритуально распластаться на алтаре – смерть будет мертва.