Царь всех болезней. Биография рака

Сидней Фарбер никогда не встречался с Эллой, но видел других пациентов, живших долго после лечения ВАМП. В 1964 году, когда Элла начала химиотерапию, Фарбер с видом триумфатора принес в Конгресс фотографии тех пациентов как доказательство того, что химиотерапия способна побеждать рак[339]. Теперь дальнейший путь становился для ученого несравненно яснее. Исследования рака требовали больше денег, научных работ и испытаний, гласности и четкого курса на излечение. В словах, обращенных Фарбером к Конгрессу, звучал почти религиозный, мессианский пыл. Один из свидетелей говорил потом, что после фотографий и выступления Фарбера любые дальнейшие доказательства показались бы “неубедительными и ненужными”[340]. Фарбер приготовился перейти от лейкемии к несравненно более распространенным видам рака. “Мы пытаемся разработать лекарства, которые воздействовали бы на не излечимые иными путями опухоли груди, яичников, матки, легких, почек, кишечника, а также на высокозлокачественные опухоли кожи вроде меланомы”, – писал он[341]. Фарбер знал: излечение хотя бы одной солидной опухоли у взрослых произвело бы революцию в онкологии. Оно стало бы железобетонным доказательством того, что в этой войне можно победить.

Опухоль анатома

Для того чтобы быть химиотерапевтом в 1960-е, требовалось не только старое доброе мужество, но и мужество убеждать, что рак рано или поздно поддастся лекарствам.

Винсент де Вита, исследователь (впоследствии директор) НИО[342]

Промозглым февральским утром 2004 года 24-летний спортсмен Бен Орман обнаружил у себя на шее какую-то шишку. Он сидел дома, читал газету и, рассеянно проведя рукой под лицом, задел пальцами небольшое вздутие размером с изюмину. При глубоком вздохе она втягивалась в грудную полость. Бен отмахнулся от находки. Подумаешь, опухоль – со спортсменами постоянно что-то такое случается: мозоли, распухшие колени, волдыри, шишки, синяки – никто и не помнит, откуда они берутся. Он вернулся к газете, мимолетная тревога исчезла без следа. Непонятное вздутие, без сомнений, тоже когда-нибудь исчезнет.

Однако шишка росла. Росла сперва незаметно, потом решительнее. Через месяц она достигла размера сливы. Бен постоянно ощущал ее во впадинке у ключицы. Встревоженный, он отправился в поликлинику, хоть и стеснялся беспокоить врачей такой ерундой. Медсестра в регистратуре написала на направлении “опухоль на шее”, поставив рядом вопросительный знак.

С этими словами Орман вступил в прежде чуждый ему мир онкологии. Подобно его собственной опухоли, Бена втягивала в себя ужасно странная, обволакивающая со всех сторон вселенная рака. Больничные двери открылись и сомкнулись за ним. Врач в синей униформе вышла откуда-то из-за занавесей и прощупала ему шею сверху донизу. Не успел Бен опомниться, как ему сделали анализ крови, рентген, потом – компьютерную томографию и что-то еще.

Томография показала, что шишка на шее – лишь верхушка уходящего в глубь тела опухолевого айсберга. Под этим сигнальным образованием вниз по шее тянулась целая цепь опухолей, оканчивающаяся разрастанием величиной с кулак прямо за грудиной. Как сообщает студентам-медикам зловещий мнемонический почти-стишок, большие новообразования в передней части грудной клетки, как правило, бывают одним из четырех “Т”: тиреоидный рак (рак щитовидной железы), тимома (рак вилочковой железы), тератома или треклятая лимфома. Проблема Ормана, учитывая его возраст и плотность образования, почти наверняка была номером четыре, лимфомой – злокачественной опухолью лимфатических узлов.

Я увидел Бена Ормана через два месяца после его первого визита в больницу. Он сидел в приемной и читал (он теперь читал неистово, по-спортивному, точно соревновался с кем-то, порой проглатывая по роману в неделю). За восемь недель он прошел позитронно-эмиссионную томографию, поговорил с хирургом, и ему сделали биопсию образования на шее. Как и подозревали, это оказалась лимфома – относительно редкий вариант, называемый болезнью Ходжкина.

За этими известиями последовали и другие: опухоль Ормана не выходила за пределы одной, выше диафрагмы, части туловища. У пациента не проявилось ни одного из неблагоприятных симптомов – потери веса, лихорадки, озноба, ночного пота, – зачастую сопровождающих болезнь Ходжкина. По шкале прогрессии болезни от первой до четвертой стадии (с добавлением “А”, если нет симптомов, или “В”, если есть) он попадал в относительно раннюю стадию ПА. Да, в целом новости невеселые, но из всех пациентов, что прошли за то утро через приемную, у Ормана, пожалуй, были самые благоприятные прогнозы. Если пройти интенсивный курс химиотерапии, есть высокая – 85 % – вероятность выздороветь полностью.