Царская дочь

Подоспела пора надежды, и склоны холмов побелели и порозовели – зацвел миндаль, предвестник тепла. Спустя время, когда живот Лидии стал совсем круглым и тугим, снова пошли дожди. В вечерних сумерках они втроем стояли на пороге и смотрели, как дождь падает на двор и на траву. Потоки воды струились по стволам тополей у реки, так что деревья казались черными.

Иавин втянул воздух.

– Как хорошо пахнет!

– Каменотес тоже любил дождь. – Лидия погладила мальчика по волосам.

Ее глаза блестели – от слез или дождевых капель, Зиссель не знала.

Явление чужеземцев

Однажды утром в середине апреля дождь перестал, установились сухие и ясные дни. В высокой траве запестрели цветы, на пашнях проклюнулись из зерен зеленые ростки. Маленькие дети с веселым гомоном плескались в грязных лужах, пока те не высохли, цапли с лягушками и рыбой в клювах сновали между рекой и гнездами, полными голодных птенцов. Яблони покрылись розовым цветом, потом побледнели и облетели. Вскоре воздух наполнился тополиным пухом, который в солнечных лучах опускался на землю и ложился на расстеленную в траве одежду. Женщины со смехом вытряхивали ее, прежде чем собрать.

Начался год изобилия. Повсюду разносились ароматы цветущего фенхеля и укропа. Эту и другую зелень собирали, связывали в пучки и развешивали над очагами для просушки. У овец рождались здоровые ягнята, и их пронзительное блеяние было первым, что Зиссель слышала, просыпаясь по утрам.

У Беляшки тоже родились двое козлят. Лидия, Зиссель и Иавин любили смотреть, как они выделывают смешные коленца, как играют с малышами на улице и, помахивая хвостиками, сосут молоко у Беляшки, а та кротко лежит и жует траву. Наконец, у трех коров, что были достоянием Низкого берега, народились прекрасные телята с длинными ресницами и мягкими носами. Чтобы скрыть такое богатство от царских мытарей, не позволить им забрать его на нужды ненасытного Соломонова двора, к телятам приставили детей, наказав им сторожить скотину денно и нощно и подавать сигнал, если в округе появятся чужеземцы.

Жена плетельщика решила, что с ролью участливой соседки, которую она играла после смерти Каменотеса, пора бы и покончить. Она снова стала думать о том, чтобы сосватать Берла Зиссель, и как-то вечером заговорила о своем замысле с мужем.

– Лидия вот-вот родит, – возразил тот. – И Зиссель понадобится ей дома, помогать с младенцем.

– Зиссель может помогать ей, живя у нас. Всего-то и заботы, что перейти со двора на двор, – досадливо бросила в ответ жена.

– Забудь об этом, – отрезал плетельщик. – Лидия ни за что не согласится. Берл теперь – недотепа, а Зиссель – девочка умная. Лидия любит дочь и никогда не отдаст ее за Берла.

Жена сердито шлепнула его по плечу.

– Сам ты недотепа! – рявкнула она. – Да эта девка радоваться должна, что хоть кому-то нужна, с ее-то лапой! Да еще и безъязыкая к тому же!

На глазах у нее выступили слезы гнева, горя и разочарования. Она резко отвернулась и, раздраженно топая, пошла в дом. Плетельщик посмотрел ей вслед, потер ушибленное плечо и вздохнул.

На следующий день, когда Берл вернулся домой, а Иавин ушел на реку нарезать тростника, плетельщик, поддавшись внезапному порыву, встретил сына у калитки и спросил:

– Берл, хотел бы ты жениться на Зиссель?

Берл изумленно воззрился на него. Потом медленно обернулся и уставился на соседский дом. Пару минут он стоял так, не двигаясь. На двор вышла Зиссель, погладила Беляшку с козлятами. Ее длинные волосы были распущены и, подобно мантии, покрывали плечи. Сильной правой рукой Зиссель стала доить козу, а в птичьей лапке держала плошку.

Плетельщику показалось, что сын понял его. Жалость к жене пробудила в нем надежду, которая иначе не зародилась бы в нем, и он забыл о своей привычной осторожности:

– У вас могут быть дети, – продолжил он. – Мы с матерью, конечно, будем вам помогать. Зиссель – девочка здоровая, крепче, чем кажется, и милая к тому же.

– Да, – сказал Берл, но в его глазах блеснул страх.

Тут плетельщик почувствовал что-то и обернулся. С реки, сгибаясь под тяжестью тростника, вернулся Иавин и увидел, что плетельщик с Берлом смотрят на Зиссель и говорят о ней. Иавин молчал, лицо его было непроницаемо, но плетельщик сразу понял, что надежда его жены перестала быть тайной. И еще он понял, что не только Лидия не пожелает выдать Зиссель за Берла. Иавин тоже будет противиться этому замыслу изо всех сил.

Ребенок Каменотеса мог родиться с часу на час. Ранним утром Иавин отправлялся на работу и несколько раз в день бегал домой проверить, не началось ли. Он помнил рождение братьев, и на душе у него было неспокойно.

Однажды он уже принялся за работу, как с козьего выгона прибежал пастух:

– Чужеземцы! Едут богатые чужеземцы на лошадях и ослах! Прячьте девушек! Прячьте еду! Прячьте скот!

Плетельщик позвал Иавина с собой проверить, стоит ли и впрямь бить тревогу. На всякий случай они повесили на пояса костяные ножи, а плетельщик прихватил дубинку.