Царская дочь

– Иавин и не ведает, что Менахем родился. Надеюсь, чужеземцы скоро уедут, и они с Берлом смогут вернуться.

Зиссель пошла тропинкой, что звери протоптали к источникам. Чужеземцев там не встретить – так просто эту дорожку не сыщешь. Через какое-то время девочка вышла на обычную тропу. На небе светил лишь тонкий серп луны, но Зиссель знала дорогу, а темнота оберегала ее от чужеземцев, чьи намерения были для нее тайной.

Плеск воды впереди подсказал ей, что источник уже близко. Однако оттуда же донесся и другой звук: глухой перестук приближающихся копыт.

Зиссель быстро закинула бурдюк в заросли тростника, нырнула туда сама и присела на корточки.

Вскоре мимо нее торопливо прошли три женщины с искрящими факелами и в мокрых туниках. Одна из них прижимала к груди какой-то сверток.

За ними медленно следовал мул, которого вела в поводу женщина в богато расшитом платье. Верхом на муле сидела молодая девушка, тоже в дорогом одеянии. Сандалии украшены цветными каменьями, ноги измазаны кровью.

– Осталось недолго, Браха. Тут есть один дом, там ты сможешь прилечь и отдохнуть, пока кровотечение не пойдет на убыль. Увидишь, все будет хорошо. До Сиона лишь несколько дней пути. А потом наберешься сил в нашем доме, и мой брат приедет посмотреть на вашего сына.

Раздался безжизненный голос девушки:

– Он молчит и не шевелится, мой сын, он такой холодный. Слишком рано родился. Еще не готов жить. Я боюсь. Он все молчит…

Она всхлипнула.

– Мы согреем его у костра. Ты покормишь его, и он окрепнет. Все будет хорошо.

Женщины удалились, исчез из виду и трепещущий свет факелов.

Зиссель все еще недвижно сидела в тростнике.

Выходит, сегодня здесь родился еще один ребенок, и он не пьет молока, не плачет и не машет ручонками.

Она нахмурилась. Болезнью, жизнью и смертью распоряжаются боги, и постичь их волю непросто. Почему этот младенец явился на свет до срока?

Бедная девушка! Бедный малыш!

Зиссель еще посидела в укрытии, пока не убедилась, что за женщинами никто не идет. Потом выпрямилась, вытащила из зарослей бурдюк, снова вышла на тропу и направилась к источникам. Там она вынула из воды вершу, в которой трепыхались три крупные рыбины, наполнила бурдюк, положила его на плечо и заторопилась домой.

Снедаемый беспокойством, плетельщик сидел у себя в мастерской. Он оперся спиной на станок и зевнул. Расположился он на должном расстоянии от женщин, заполонивших его дом, и от мужчин у костра, так что никто не мог заподозрить его в подслушивании. В то же время он устроился достаточно близко, чтобы уловить зов и вовремя услужить господам.

Плетельщик устал и хотел спать. Этот нежданный визит застал его врасплох, и он жалел, что не подготовился лучше. Как того требовало гостеприимство, он предоставил приезжим свой дом и был готов делиться с ними едой и питьем, хотя вообще-то на такую ватагу его запасов не хватало.

Приезд высоких гостей тяготил его. На счастье, те не были безжалостными царскими мытарями. Не были они и торговцами, что каждый год переправляются через горы на ослах или мулах и путешествуют вдоль реки, рассказывая местным жителям захватывающие истории. То были богатые господа из Сиона со слугами. Достаточно богатые, чтобы держать лошадей, а значит, скорее всего, в родстве с государем!

Пока плетельщик прислуживал гостям, до него долетали обрывки разговоров, и он понемногу разобрался в происходящем. Молодая девушка, остановившаяся в его доме, была родом из племени, живущем за горами. Ее выдали замуж за одного из лучших царских воинов – важный брак, заключенный несколько лун назад в доме невесты. Союз этот, очевидно, был делом долга и чести и устроен при участии самого царя.

Нынче девушке пришло время переехать к мужу, и за ней послали членов его семьи со слугами. Сам он должен был после битвы вернуться из царского войска, и молодой жене полагалось ждать его в Сионе.

Чтобы облегчить девушке путь, за ней приехала сестра ее нового мужа и несколько прислужниц. А тех сопровождал младший брат мужа, двое солдат и еще пара слуг.

Никто не ожидал, что дитя, которому еще не скоро предстояло появиться на свет, родится прямо в пути.

В доме жена плетельщика усердно поддерживала огонь в очаге, чтобы дрова трещали и отсветы пламени выгодно освещали бедно обставленную комнату. Между делом она посматривала на их с мужем соломенную постель, где лежала молодая мать. Ее успокаивала и увещевала знатная дама, которая, как видно, всем у них заправляла, а прислужницы, уже распеленав младенца, перешептывались и озабоченно переглядывались.

Старшая прислужница принялась растирать младенцу спину. Тот не подавал признаков жизни. Тогда она подхватила его за ножки, перевернула вниз головой и похлопала промеж лопаток, но он не задышал и не заплакал. На грани отчаяния женщина принялась вдыхать ему в рот и нос воздух. Такой маленький! Такой холодный! Ни единого звука не слетело еще с этих губ, ни капли молока не всосали они!

Молодая мать, оцепенев от страха, наблюдала за действиями прислужницы с кровати.

– Нет! – вырвалось у нее.

– Тс-с! Тихо ты! Ничего страшного. Все будет хорошо, Браха.