Царская дочь

Зиссель разом и плакала, и смеялась. Она подхватила кричащего младенца и передала его матери.

– Мальчик! Мальчик… – пробормотала Лидия. Она приложила его к груди и улыбнулась дочери. – У тебя родился брат, Зиссель, а у Каменотеса – сын. Менахем, маленький Менахем, я твоя мама. Посмотри на меня. Посмотри на маму…

Зиссель вылила из кувшина остатки воды и обмыла брата и мать. Потом Лидия показала ей, как заворачивать Менахема в сотканные ими пеленки. Туго запеленатый, малыш поел и быстро уснул. Упитанный и здоровый, он родился в срок. Руки одинаковой длины, по пять пальчиков на каждой, как и на ножках. Смешные уши. Прямо как у Каменотеса. Их тонкие края просвечивали и почти не загибались.

Зиссель прилегла рядом с матерью, и Лидия указала на уши малыша.

– Смотри! Точь-в-точь Каменотес.

Они счастливо улыбнулись. Зиссель погладила пальцем розовую щечку Менахема, покрытую младенческим пушком.

Лидия перегнулась через малыша и поцеловала ее.

– Спасибо, моя взрослая дочь. Спасибо тебе, ты так мне помогла! Ты отлично справилась.

– Лидия, здорова ли ты?

От острого слуха жены плетельщика не ускользнул плач новорожденного. Тайком от гостей она улизнула со двора и теперь стояла у входа.

Зиссель взглянула на мать и закатила глаза.

Лидия вздохнула и пожала плечами. Ничего не поделаешь, придется пригласить ее в дом. Надобно ладить с соседями, особенно теперь, когда у них работает Иавин.

– Входи, – приветливо позвала она.

Циновка приподнялась, жена плетельщика скользнула в дом и подошла к кровати.

– Ах, надо же!

– Сын, – гордо сказала Лидия.

Зиссель встала и указала на стул: сидя соседка могла лучше рассмотреть Менахема.

– Какой чудесный младенчик! И так сладко спит! Ты его уже покормила? А зовут его как?

Лидия кивнула. Да, малыш уже поел. А нарекли его Менахемом.

Соседка хлопнула в ладоши:

– Менахем, «утешитель»! Какое подходящее имя! Каменотес гордился бы им. Увы! Боги рассудили иначе. Придется бедняжечке расти без отца…

Она помолчала, затем поинтересовалась:

– А… все ли у него… э-э-э… на месте, Лидия? Ручки-ножки, пальчики?

Зиссель вспыхнула. Она знала, что соседка не удержится от вопроса, и все же он ранил ее. Чтобы не выдать себя, Зиссель отвернулась, подошла к полке, где аккуратной стопкой лежали пеленки Менахема, и принялась их перекладывать.

– У моего сына нет изъянов, как и у моей дочери, – ответила Лидия, тесно сжав губы.

– Ну и прекрасно! – торопливо воскликнула жена плетельщика. – Прекрасно! Главное, чтобы младенчик был здоровенький да все у него было на месте. Что ж, если вам не надо подсобить… Ты, поди, еще не слыхала: к нам явились чужеземцы. По счастью, не мытари, нет. Знатные господа, держат путь в Сион. Мужчины сейчас у нас на дворе, а женщины – у источника. Говорят, одна из них тоже разрешается от бремени. Нежданно, до срока, иначе они бы, конечно, с места не тронулись. Мы послали Иавина навстречу Берлу и наказали им спрятаться, так что нынче его не ждите. Они прячутся в пещерах, на том берегу…

Голова Лидии клонилась на грудь от усталости. Жена плетельщика заметила это и попрощалась:

– Что ж, отдыхайте. Поздравляю с сыном. Зовите, коли понадобится помощь.

Она взглянула на Зиссель. Та стояла к ней вполоборота, опустив глаза. Экая досада! Вечно эта девчонка молчит, да еще, похоже, и не слышит ни звука. Будто с деревом разговариваешь!

Лидия с Зиссель уснули. Пробудились только глубокой ночью. Зиссель разожгла огонь, посмотрела на брата, спящего в материнских объятиях, подошла к выходу и откинула циновку.

У нее захватило дух: на дворе плетельщика темнели силуэты трех коней! Склонив шеи к сочной траве, они стояли на краю двора, рядом с ослами. Зиссель замерла, рассматривая великолепных скакунов.

Чужеземцы сидели у огня, скрестив ноги, и тихо переговаривались. На их лицах играли отсветы пламени. Над костром жарилось мясо, и Зиссель почуяла его запах.

Мясо! Где они его взяли?

Ей вдруг вспомнились слова Иавина. Нет! Неужто это Беляшка или козлята?

Она в тревоге выбежала на двор.

Беляшка, целая и невредимая, лежала на траве за домом, козлята спали под боком. Зиссель вздохнула с облегчением, схватила козу за рога, заставила подняться и потащила внутрь. Козлята, отталкивая друг друга, послушно потянулись за матерью – к счастью, без единого звука.

Невыносимое горе

Чужеземцы еще здесь, – сообщила Зиссель матери, вернувшись в дом. – Но мне надо принести воды и вытащить вершу с уловом.

Беляшка с козлятами с любопытством обнюхивали Менахема.

Малыш лежал в заботливых объятиях Лидии. Зиссель вгляделась в личико брата, все в младенческом пушке, и поцеловала его и мать.

Потом она повязала голову платком и взяла кожаный бурдюк.

Через плечо бросила еще один взгляд на Лидию: та с улыбкой склонилась над Менахемом.

Лидия почувствовала взгляд дочери, подняла глаза и кивнула ей:

– На улице ветер?

Зиссель покачала головой.

– Хорошо! Значит, духи спят. Держись поближе к деревьям и тростнику. Прячься, если кого встретишь. Тебя никто не должен видеть.

Задумчиво, будто про себя, она добавила: