Царская карусель. Мундир и фрак Жуковского

– Алексей Кириллович – человек воспитания отменного. Он естественно искренен и очаровательно прост. – Мария Федоровна тоже улыбнулась. – Ты умеешь окружать себя полезными сотрудниками.

Она смотрела на Александра ласково, но мысли у нее были ужасные: «Неужели в этом совсем еще молодом мудреце, в высшей степени одаренном талантами царственности: красотой, безупречной статью, органичностью величия и гением доступности, щедростью сердца и холодной расчетливостью, непреклонностью, ласкою взоров, мягкостью жеста, проникновением слова, кажущейся податливостью – находит себе место мужлан, скотина солдатская, да еще и порочная! Как он мог перед «другом сердца» Чарторыйским, перед дежурными офицерами вдруг расстегнуть корсет и, раздвинувши сорочку, демонстрировать груди не просто супруги, но императрицы! А похотливость? Его батюшка свою Нелидову почитал за само изящество, зрил в ней Дульсинею Тобосскую. А сей искатель ласк? Жестоко отказал королеве Луизе, но с какою резвостью скакнул в объятия этой самой Жорж. А ведь был еще ужас постыднейшей связи с сестрою… Екатерина и теперь, будучи в замужестве, ищет предлогов залучать его в Тверь, не позволяя забывать себя».

– Что же мы ответим? – спросил Александр. – Несчастный Коленкур чуть не упал в обморок, передавая волю своего господина, что ответ следует получить через два дня… Две недели минуло.

– Я тебе все написала, могу и повторить. Принять предложение сего корсиканца – все равно что втолкнуть Анну в клетку зверя. Каюсь, в письме я сего зверя величала человеком, но человеком, для которого святого в жизни нет. Он же в Бога не верует! И о войне я тебе писала. Анной от войны не откупиться. Наше участие в блокаде Англии не Англию, но Россию превращает в нищенку. До твоих объятий с корсиканцем в Тильзите рубль ассигнациями стоил 67 копеек, а что нынче? Какова цена твоего рубля нынче? Тридцать копеек или уже двадцать пять?

Александр смотрел, как ангел.

– Войны с Наполеоном не избежать. Ему надобен весь мир. Но нам нужно время, дабы подготовиться к отражению нашествия.

– Обменять Анну на полгода призрачного благополучия?

– Я сообщил Коленкуру: решающим будет твое слово. Я указал ему: великой княжне нет шестнадцати… Екатерина мне советует разыгрывать именно эту карту. Обещать брак через три года.

– Играйте в ваши игры. Год, годы… Наша овечка не по зубам корсиканскому волку! – Лицо Марии Федоровны сделалось озабоченным. – Александр, есть ли на Корсике волки?

Александр плотно сжал губы, в глазах государственная тревога.

– Коленкура я о том спрашивать не стану, а вот Талейрану сей вопрос можно будет поставить.

– Да, да, – согласилась Мария Федоровна. – Впрочем, надежнее положиться на графа Чернышёва.

Они разыграли сцену, не улыбнувшись. С тем и разошлись. С тем Александр и отбыл из Гатчины.

Первое мая

Зима копила-копила алмазы: боярские шубы, скатерти в жемчугах, а Весне сестрины богатства не надобны. Ручьями, дождями, половодьем – смыла царственную красоту ради зеленых деревенских обнов, ради немудреных одуванчиков. Простоват цветок, да живой.

Первое мая Москва готовилась встречать с распахнутой душою и с широко открытым кошельком.

Первомай никак не отмечен ни в церковном календаре, ни в перечне царских торжеств, праздником его тоже не величают – это всего лишь полупраздник, но какой же русский человек откажется от застолья, от чаши заздравной, попеть-поплясать, хороводы поводить. Тепло само на порог просится. От запаха травяного, от зеленого кружева листвы в головах круженье. Первомай – Божий дар. У Бога после зимы весна: жизни воскрешение. У человека по весне – любовь! Гуляй, душа, не то согрешишь.

Братья Перовские собирались ехать в Сокольники спозаранок, но Лев долго брился, а Василий сменил три наряда. Сначала надел рубашку с жабо, как у Пушкина, – слугу насмешил. Облекся в свой новый выходной сюртук, в ослепительной белизны сорочку – брат укорил:

– Мы же не на бал: в Сокольниках – народное гулянье.

Тогда Василий переоделся в студенческий мундирчик, и Льву тоже пришлось последовать за братом.

С конца декабря они оказались хозяевами себе и московского дома. Алексей Кириллович с Марией Михайловной отбыли в Петербург. Дочерей матушка взяла с собой, а Льву с Василием университет заканчивать.

Экипаж братья оставили в полверсте от Сокольников. Привлекли петушатники. На открытом месте был устроен просторный круглый навес. Толпились праздные люди. Петушиные бои устраивают вечерами, а это были скорее смотрины геройских птиц.

Впрочем, арена, обитая и устланная войлоком, не пустовала. Хозяева пускали своих птиц на погляд. Могучих старых, коим за три года, третьяков, переярков, одевшихся вторым пером, и молодых – драчунов до года.

С Василием оказался рядом старичок с сияющими радостью глазками.