Царская карусель. Мундир и фрак Жуковского

Кто в мире счастия прямого цену знает
И сельской жизни все приятности вкушает,
В кругу своих друзей, от шума удален —

и с ударением в голосе, рукою показывая на Василия Андреевича:

Средь бурь и непогод, он будущим богат.
Судьба труды его успехом награждает:
Здесь кравы тучные млеко ему дают;
Там стадо пестрое пригорок украшает,
Источники шумят, и соловьи поют,
И пчелы перед ним сок роз душистых пьют;
Он под жужжаньем их приятно засыпает.

Последние две строки:

И нежный в ней певец, природой восхищенной,
На лире счастие и радости поёт, —

прочитал стоя и кинулся целовать Жуковского.

Сразу после обеда Василий Львович уехал, его ждали в городе дела малоприятные. Предстояло появиться в суде по затеянному его супругой, красавицей Капиталиной Михайловной, бракоразводному процессу: обвинила в преступном сожительстве с вольноотпущенной девкой Аграфеной.

– Господи, кто без греха?! – махнул рукою Василий Львович и укатил.

– Европа на российский лад, – улыбнулся Карамзин и положил руку на руку Василия Андреевича. – Я обещал тебе почитать… историческое.

Поднялись в кабинет Николая Михайловича. Против свибловского это был воистину – кабинет. Вдоль стен приземистые, будто осевшие под тяжестью книг шкафы. Все – красного дерева. Но словно в пику шкафам – два огромных стола. Один – пюпитром. На нем древние грамоты, летописи. Другой обычный. Но оба из гладко струганной, некрашеной сосны. Окно, чуть не во всю стену, смотрело в парк.

– Отсюда я в такие дали засматриваюсь, самому страшно, – улыбнулся Карамзин.

Стулья в кабинете тоже были простые, жесткие, не для мечтаний.

– Я теперь пишу об Олеге. Олег не был князем, опекун малолетнего Игоря, но властвовал тридцать три года, до смерти. В начале своего правления Олег призвал в свою дружину не только новгородцев, но кривичей, весь, чудь, мери, а с большим войском он и над князьями был князем. Добился союза со Смоленском, но такого союза, что власть в городе вручил своему боярину. Завоевал Любич – это всё днепровские города, и возжелал Киева. В Киеве сидели Аскольд и Дир – воеводы Рюрика, городов, от него не подучившие. Они сами себе и добыли княжество. Да какое! Благословенный климат, тучные черноземы. Я думаю, Олег позарился на Киев и по более весомой причине. Новгород – вотчина Рюрика, продолжительного опекунства новгородцы не потерпели бы. Олегу нужен был свой город. А теперь я лучше почитаю: «Вероятность, что Аскольд и Дир, имея сильную дружину, не захотят ему добровольно поддаться, и неприятная мысль сражаться с единоземцами, равно искусными в деле воинском, принудила его употребить хитрость. Оставив назади войско, он; с юным Игорем и с немногими людьми приплыл к высоким берегам Днепра, где стоял древний Киев; скрыл вооруженных ратников в ладиях и велел объявить Государям Киевским, что Варяжские купцы, отправленные Князем Новгородским в Грецию, хотят видеть их как друзей и соотечественников. Аскольд и Дир, не подозревая обмана, спешили на берег: воины Олеговы в одно мгновение окружили их. Правитель сказал: вы не Князья и не знаменитаго роду, но я Князь – и, показав Игоря, примолвил: вот сын Рюриков! Сим словом, осужденные на казнь, Аскольд и Дир под мечами убийц, пали мертвые к ногам Олеговым…» – Карамзин положил рукопись на стол. – Вот начало Киевской Руси. Через поколение Владимир убьет предательски брата Ярополка. Святополк убьет братьев Бориса и Глеба.

– Такова природа власти?

– Такова природа человека. Каину было тесно на земле с братом Авелем.

– Как же вас полюбил бы Андрей Тургенев за сей гигантский труд! – вырвалось у Жуковского. – Вы один перед морем времен. И вам не страшно.

– Страшно, Василий Андреевич… Да ведь словечко к словечку, событие к событию, царствие к царствию. – И сказал без улыбки: – А литература-то российская теперь на ваших плечах.

Жуковский только вздохнул: всей его литературы – «Сельское кладбище». Правда, обещал Бекетову в декабре представить сразу три тома «Дон Кишота».

Суматошный год

И представил. Рождество отпраздновал в Мишенском, а Новый, 1805 год встретил в Москве. Получил от Бекетова деньги за добрый пуд исписанных листов – и с себя скинул гору. У свободы – крылья. Просил Антона Антоновича благословить на странствия за европейской мудростью.

Учитель согласился с Парижем, с Геттингеном, с посещением Италии, Англии и весьма, весьма советовал вкусить плодов Швейцарии. К советам своим прибавлял три тысячи рублей. В долг, но с отдачею, сроком неоговоренным: когда деньги будут.

Суматошно начинался год для Жуковского. На 13-ое января в Мишенском была назначена свадьба Василия Ивановича Киреевского с Авдотьей Петровной Юшковой.