Царская карусель. Война с Кутузовым

– Не надо ничего этого! Я приехал посмотреть, здоровы ли вы, дети мои. Солдату в походе надобно не о щегольстве думать. Ему надобно отдыхать после трудов и готовиться к победе.

Узнавши, где стоит командир корпуса, сам приехал к графу Александру Ивановичу. Расцеловал по-родственному. Остерман-Толстой приходился Михаилу Илларионовичу племянником. Его батюшка Иван Матвеевич был женат на Аграфене Ильиничне Бибиковой, сестре Екатерины Ильиничны.

– Ну, что, как? – спросил дядюшка.

– Бежим!

– Сколь я наслышан, под Островно мой племянник не бежал, а стоял.

– Солдаты стояли. На нас шёл Мюрат с двумя корпусами конницы, пехотный корпус вице-короля Богарне. Пришлось скомандовать: «Стоять и умереть». Господь был милостив, не всех нас взял к Себе.

– Умирать мы умеем, – согласился Кутузов. – Надо научиться оставаться живыми.

– Под Островно мы были 13 июля, а 17 августа – в Гжатске. Багратион к Витебску не пробился, пришлось отступить к Смоленску. В Смоленске мы имели два недели и, премудростью Барклая де Толли, потратили драгоценное время на ночные марши. Солдат вымучили, и только.

Михаил Илларионович рассказал графу, как его назначали главнокомандующим.

– Против меня, по секрету тебе скажу, императрица-мать, её высочество сестрица и ещё некоторые. За меня – Ляксандр Семёныч Шишков и весь народ. Вот я и на оробел. С помощью Божией надеюсь успеть в нашем деле.

– Отступаем, однако? – глянул Остерман на дядюшку не без удивления.

– Гжатск для сражения не пригоден. Солдаты утомлены. Милорадовича с корпусом всё ещё нет. Марков с Ополчением даже к Можайску не пришёл. Корпусу Остермана требуется значительное пополнение, корпусу Раевского и того боле.

Взявши графа с собой осмотреть ещё раз позицию у Гжатска, Михаил Илларионович заехал в Главный штаб справиться о важных и срочных новостях.

В штабе главнокомандующего ждали двое: адъютант Его Императорского Высочества полковник Шульгин и наблюдатель союзнического правительства Великобритании генерал Роберт Вильсон.

– Мало у меня забот! – шепнул Михаил Илларионович Остерману. – Прислали в одном лице английского шпиона и государева соглядатая.

Шульгин порадовал. Привёз поздравительное письмо от Константина: ненавистный ему Барклай де Толли хотя бы от Главной квартиры отставлен. Это раз, а два – Шульгин выказал мужество и привёл в Гжатск собранных на дорогах две тысячи мародёров. Судить разбойников перед неминуемым генеральным сражением – недосуг. Да ведь и в людях нехватка.

Кутузов пополнил сим сборищем корпус Остермана. В амуниции, в строю человек всякого сословия – дворянского, духовного, купеческого – солдат. И разбойник – солдат.

Вильсон пустился в разговоры, делясь с главнокомандующим встревожившим его наблюдением.

– Я проезжал селом, в котором французские разведчики собирались пополнить запасы продовольствия и фуража. И что бы вы думали, ваша светлость? Я видел десять трупов и видел десять мужиков с карабинами, с саблями и на французских конях! – Лицо у Вильсона было истинно британское, весь в себе, а ум все же напоказ. – Не кажется ли вашей светлости, что перед Российским государством возникает более серьёзная опасность, нежели Наполеон? Многочисленное крестьянское сословие, познав свою воинскую силу, может стать необычайно опасным для России, ибо народ пребывает в оной в рабском состоянии.

– Господин Вильсон! – взмолился Кутузов. – Моей головы хватает токмо на одного Наполеона. А то, что крестьяне бьют французов, так и слава богу! Враг, пришедший в Россию, должен бы знать, чего у него здесь не будет. А не будет у него – тыла.

Спровадив англичанина, Михаил Илларионович наконец-то выслушал донесения разведки. Французы сожгли Вязьму. В Царёво-Займище Коновницын, назначенный Барклаем де Толли командующим арьергардом – атаман Платов был отставлен, – сумел остановить конные корпуса Мюрата и Понятовского, пехоту Даву. Отличились три пионера[4] 1-го полка – Никифор Поносов, Онуфрий Тимошенко, Никита Яковлев. Под ружейным огнём опередили французов, забежали на мост, зажгли. Кинулись к плотине и умеючи спустили воду. Хлынул мощный поток, смёл с реки деревенские лавы, затопил и без того болотистые берега.

– Всем троим кресты! – распорядился Кутузов.

Война будничная

Наконец-то возле главнокомандующего объявилась свита. Два казака, прибывшие с Михаилом Илларионовичем из Петербурга, они были с ним и в Молдавской армии, подали белого коня, поставили скамеечку, и с этой скамеечки светлейший тяжко ухнул в седло.

В седле же держался воистину главнокомандующим. Даже тучность не портила картины: русский богатырь на заставе, на месте взорном.

Возле Кутузова были Беннигсен и Остерман. За чертой города встретили полковника Толя с юными квартирьерами.

– Кутузов! – первым увидел главнокомандующего Муравьев 5-й. – Конец побегушкам!

Толь строго глянул на дерзкого мальчишку, но промолчал. Поехал навстречу, доложил:

– Квартирьеры присланы командующим 1-й армии для обозрения местности и возведения оборонительных позиций, прикроющих Московскую дорогу.