Царская карусель. Война с Кутузовым

– От генерала Карпова подпоручик Перовский 2-й! – Василий сделал шаг к столу, подал конверт с картой.

– Казаки сыты? Кони сыты? – спросил Кутузов.

– Фуража на три дня. Казаки калачи едят. Московские пекари калачи привезли.

– С охотою едят? – чуть придвинулся к подпоручику Кутузов.

– Уплетают.

– Слава богу! – У главнокомандующего словно груз спал с плеч. – Побьем француза-то!

– Так точно! – гаркнул Василий и невольно прикрыл рот ладонью.

Кутузов развернул карту. И вдруг стрельнул на колонновожатого здоровым глазом:

– Не маловато ли войск на Старой Смоленской?

– Маловато, ваше высокопревосходительство.

– А дивизию поставить?

– Маловато! – И повторил сказанное Карповым Шаховскому, сам так же думал: – Ложную атаку отобьем, а если ударят всей силой…

– Ну, коли всей силой… – Кутузов смотрел серьезно и ласково. – Тогда и мы всей силой.

Василий улыбнулся, вытянулся, щелкнул каблуками.

– С богом, поручик! – И отечески перекрестил.

Конь взял резво, и всаднику, изумленному разговором с самим Кутузовым, было, пожалуй, что и сладко.

Харлампий, радуясь молодой радости начальника, обронил:

– Вижу, с голубем за пазухой от князя-то.

– С орлом! – благодарно расцвел Василий и чуть прижал коню бока шпорами. С самим собой надо побыть хоть самое малое время.

И тут в груди ворохнулась тревога. Сражение – не сегодня, так завтра. Отчего же у главнокомандующего есть время на разговоры с подпоручиками? Ведь ему надо делать что-то весьма огромное, тайное.

Василий кинулся мыслью по простору родной, не знающей края земли и ничего не придумал. Место избрано, войска поставлены, но для победы сего мало. Наполеон тоже поставит войска, а место то же самое для одних, для других…

– Мы теперь куда?! – окликнул Харлампий подпоручика.

Василий попридержал лошадь. Пришел в себя.

– Нужно узнать, где будет лазарет.

Через Князьково, здесь стоял 5-й гвардейский корпус генерала Лаврова, они поехали к Семеновской, и совершенно случайно им встретился овраг с зелеными пологими скатами, и в то же время глубокий. На дне оврага солдаты вырубали лозиновый кустарник. И уже строилась широченная кишка походного лазарета.

Василий невольно придвинул коня к коню Харлампия, и Харлампий, всё видевший и всё понимающий, перекрестился.

– Быть бы тебе пусту, благословенное место, но коли того не бывает, стань спасением для солдатушек.

Переехавши овраг, Харлампий осмотрелся.

– Картечь сюда не достанет. Разве что мортирками, гранатами?

Лозу из оврага везли на телегах. Куда-то мимо Семеновской. В четверти километра от деревни ставили укрепление. Одни солдаты копали ров, добывая землю. Другие из этой земли поднимали насыпь. Третьи, их было больше всего, вязали из лозы и всякого рода кустарника фашины. Этакие прямо поставленные охапки для укрепления бруствера.

– Люнет строят и фланки для пушек, – щегольнул военными знаниями подпоручик.

– Да тут их три, копанки-то! – углядел Харлампий.

В трехстах пятидесяти метрах от правого люнета строили еще одно укрепление, а третье было позади обоих, тупым углом.

– Флешь, – определил Василий. – Харлампий, хочешь, на глаз скажу, сколько метров в правом люнете? Шестьдесят пять метров в фасе, а во фланке двадцать.

– Шестьдесят пять! – не поверил Харлампий. – А ежели шестьдесят шесть?

Василий промолчал, но когда проезжали мимо левого, поставленного возле леса, сказал:

– А в этом фасе – шестьдесят восемь метров. Мы в Вильне по одному иноземному прибору измеряли расстояние, не меряя. Прибор, как ветер, так врал, а я – никогда.

– Потому и подпоручик! – улыбнулся Харлампий, хорошо улыбнулся, и, остановя лошадь, глядел на работы. – Вот где народу-то поляжет. Француза не корми, дай сбить противника с его места.

– Можно отойти! – Василию не понравилось умничанье Харлампия.

– Для солдата то место гоже, где башку есть за что спрятать.

– А если Наполеон на наш курган ударит?

– Всяко может быть. Но Кутузов здесь ждет зверя в гости. Бонапарте старого не любит, попрет по Новой Смоленской дороге. Новая ухоженней. Что ему наша Старая!

– Так дорога-то не здесь, в Горках, где Барклай стоит.

– Бонапарте – матерый волк. Он знает: у Барклая войска вдвое, чем у нашего Багратиона. Место ровное. Коли сшибет князя, в разворот – и погонит всех нас в Колычу топить.

Василий озлился:

– Харлампий, не каркай вороной! Не сшибет!

– Вот Кутузов и спешит земляные горы насыпать, чтоб не сшиб ворог-то. Как их ты называешь?

– Справа и слева – люнеты, в середине флешь.

– В плешь бы твоя флешь сатане Бонапарту! Господи, прости, что князя тьмы помянул! – И Харлампий широко перекрестился.

Увидели – всадники. Вроде бы поджидают. Старшим гусар, подполковник.

– Вы, господа, к Багратиону?

– Мы к себе, – ответил Василий.

– Езжайте к Багратиону. Проситесь к Денису Давыдову. Это я и есть, господа. Кутузов, вместо просимых шести тысяч сабель, отвалил нам полторы сотни. Нам каждый офицер, каждый казак дорог. Хотели насмерть бить, а теперь щипать француза придется. От щипка взвизгивают, но – увы! – не умирают.

– Мы, господин подполковник, исполняем службу! – Василий отдал честь.