Царская карусель. Война с Кутузовым

Был ещё пункт, где Кайсаров и Рамбах настаивали: «Редакторам позволить распространять их ведомости не только между войском и в отечестве, но и в землях, занятых неприятелем, к чему они сами изыщут способы». Для этой цели предполагалось иметь при типографии особый казачий отряд.

Проект военной пропаганды в условиях боевых действий Барклай де Толли имел уже в апреле. В проекте офицеров генерального штаба говорилось об издании военных ведомостей ради «воспламенения в войсках наших рвения к защите и славе своего Отечества» и для того, чтобы «смешивать все расчеты неприятеля».

Барклай де Толли проект одобрил, но ничего не сделал для его осуществления. Проект был чересчур общий, заниматься военному министру еще и типографскими делами, а для армии сие в новость, – обременительно.

И вот точные предложения и, главное, люди, готовые взять на себя печатанье, редактирование и, что очень важно, писание. Профессора предлагали «перо свое».

Император Александр принял проект дерптских ученых без замечаний. Издание своих ведомостей лишало Наполеона монополии в этой тонкой игре, когда слово превращает в победы поражения, а поражения в победы.

Государь сам взялся сыскать достойного редактора ведомостей на Польшу и поляков.

Удобнее всего таковые предложения делать невзначай и как бы между прочим.

Александр попросил Балашова проследить за тем, чтобы на празднике в Закрете обязательно был Михал Клеофас Огиньский.

Праздник назначили на 12-е, на среду, а во вторник готовая к приему императора и его гостей новая зала, украшенная изумительно тонко и в то же время великолепно – рухнула.

Строитель, архитектор Шульц, не пережил позора. Кинулся, снявши прекрасную профессорскую шляпу, в хладные воды реки Вилии. Впрочем, в июне вода уже не очень холодна, и почему надобно топиться, обнажив голову?

Но каково предзнаменование! Царское сооружение рассыпалось, как домик из карт.

Однако ж подобная зала, построенная для Наполеона, хуже того – сгорела.

Выходило что-то несуразное. Империя Александра рассыпется по бревнышку, а империя Наполеона сгорит в пожаре.

Праздник не отменили. Зала в замке не столь великолепна, не столь просторна, но потолки и полы в нем вечные.

Начало

Лев оглядел меньшого, Василий большака. Темно-зеленые мундиры квартирмейстеров в безупречном порядке, от пунцовых щек деться некуда. На генералов в Петербурге нагляделись, а вот командующий армией был для них впервой.

– С богом, Вася!

Лев решительно потянул дверь на себя.

Светлая горница, на полу карта. Над картой четверо обер-офицеров и генерал. В черных волосах генерала паутина седины, но волосы густые и даже на вид жесткие – настоящая львиная грива. Лоб прорезан двумя глубокими складками, брови взмывают от переносицы высокими дугами.

– Прогалы зияют! – показывал генерал на карте, но уже смотрел на вошедших. – Между нами и Барклаем сто верст. Между нами и Тормасовым – все сто пятьдесят.

– Прибыли в распоряжение Вашего высокопревосходительства! – отрапортовали братья, как один человек, и представились:

– Прапорщик Перовский 1-й.

– Прапорщик Перовский 2-й.

– Рад пополнению, – сказал Багратион и улыбнулся. – Я получил письмо графа Алексея Кирилловича. Рад за вас, господа. Начинаете службу не на плац-параде, а в действующей армии. Рода вы казацкого, будете служить при генерале Карпове, в казачьих полках.

– Петр Иванович! – досадливо тыкал в карту один из офицеров. – У нас же совершенно нет резервов.

– Серьезных подкреплений ждать не приходится, – согласился Багратион. – Запасные батальоны, эскадроны – вот и весь наш тыл. В Риге – десяти тысяч нет, в Динабурге – семь, в Бобруйске – пять, столько же в Мозыре. В Киеве тысчонка-другая. А противу нас – вся Европа. Полмиллиона штыков и сабель, – Снова посмотрел на квартирьеров. Младший совсем еще мальчик. – Вас, господа, проводят к Карпову. Входите в дела уже нынче, что будет завтра, один Господь ведает.

Провожатого ожидали на крыльце.

– У него и Владимирская лента, и Андреевская! – порадовался за командующего Василий.

– А крестик? Георгий 2-й степени! Представлен за сражение под Голлабрунном. С шестью тысячами пошел в штыки на тридцать тысяч французов и пробился!.. – Лев был счастлив. – Багратион с нами говорил. Багратионы – царского рода. Сам Петр Иванович – потомок Давида Строителя, правнук царя Вахтанга VI.

– Ты всегда все знаешь! – удивился Василий.

– Если бы к Тормасову нас послали, о Тормасове все бы вызнал. К таким встречам готовиться надо.

Василий вдруг звонко чихнул.

– Правду говоришь.

День прошел в представлениях, в поиске жилья. Все устроилось замечательно. Генерал Карпов оставил колонновожатых при штабе. Квартиру они нашли в доме крестьянина, но зажиточного и, должно быть, корыстолюбивого. Прислал стелить господам офицерам постельки красавицу дочь. Показала на пальцах, сколько будет стоить им ночь, проведенная с нею.

Простыни чистые, хата чистая, в переднем углу икона. Чистоты хотелось после пережитого в дороге. Перед войной…