Царство. 1955–1957

Автобус подрулил к зданию в 16–30. В 17–00 Надь и его спутники в сопровождении дипработников расселись на сиденьях. Автобус, фыркая, завелся и медленно покатил через площадь. Как было хорошо на улице, ласково светило солнце, казалось, что все люди вокруг улыбаются! Второй секретарь Югославского посольства держал в руках недопитую бутылку вина и по чуть-чуть к ней прикладывался. Надь, Санто Золтан, Миклош Гимеш и остальные, зачарованно глядели в окна — как истосковались они по вольному воздуху! Как же хорошо вокруг!

Автобус свернул в переулок, потом, объезжая разрытую канаву, — в другой, проехал пол-улицы и затормозил — дорогу перегородил кривобокий зеленый бронетранспортер. В одно мгновенье со всех сторон появились солдаты. Двери автобуса распахнулись, вовнутрь ворвались шесть офицеров. Старший, полковник, приказал ошеломленным югославским дипломатам покинуть транспорт. Пожилой советник посольства стал возражать, доказывая, что имеет дипломатическую неприкосновенность и по международному праву… Но полковник грубо перебил его:

— Если не выйдешь, на обратном пути подорвешься на мине!

Майор и капитан, стоящие рядом, достали пистолеты.

Дипломаты ушли. Второй секретарь югославского посольства, как оплеванный, стоял на дороге, пытаясь извергать проклятия. Потом, глядя вслед изрыгающему дым автобусу, достал из сумки бутылку, прихваченную с прощального посольского фуршета, открыл ее и залпом опустошил содержимое.

— Нае…ли! — на чисто русском языке выговорил дипломат.

Пленников привезли в советский военный гарнизон и водворили на гауптвахту. Серов тут же связался с Хрущевым.

— У нас — порядок, все под замком!

— Прям, все?

— Так точно! Что дальше делать? Кадар требует передать пленных ему, настроен плохо.

— Передавать не будем!

— На всякий случай, я бы увез их из Венгрии.

— Куда?

— Может, переправим в Румынию? Там есть курортный городок Сагов, подберем гостиницу с хорошей территорией и поселим, пусть пока там побудут.

— Действуй! — согласился Хрущев.

— Тито раскричится, — тихо добавил генерал.

— Ну, что я сделаю? Что?!

1 декабря, суббота.

В Кремле к этому событию готовились специально. За неоценимый вклад в развитие Вооруженных Сил и в связи с шестидесятилетием со дня рождения, Георгию Константиновичу Жукову присвоили четвертую Золотую Звезду Героя Советского Союза! Ни один человек не получал столь высокой оценки. По три Золотых Звезды имели асы авиации Кожедуб и Покрышкин, с тремя Звездами Героев Социалистического Труда ходили выдающиеся ядерщики Курчатов, Духов, Щелкин, Харитон, а тут такая немыслимая оценка — четвертая Звезда Героя! И ведь было за что — Жуков есть Жуков! Недаром Георгия Константиновича в народе величали Маршалом Победы. На какой бы опасный участок он ни приходил, везде его ждал успех.

Маршал с утра принимал поздравления. Первыми к нему приехали члены Президиума и секретари Центрального Комитета. Объятья были горячими, поцелуи крепкими. Этот почтительный визит был данью уважения великому полководцу, сделавшему невероятное и во время Отечественной войны, и сейчас — понадобилось всего полдня, чтобы в Венгрии воцарился порядок. Куда только не посылала маршала Родина, в каком только пекле он не побывал! Очень хорошо сказал Маленков, назвав маршала Георгием Разящим! Перечисляя заслуги, много говорил Каганович. Микоян был растроган до слез, и, конечно, Никита Сергеевич сильно выступил, произнес цветастую речь и про героизм, и про терпение, и про принципиальность, и про дружбу, не раз вспомнил о жуковской порядочности, как вырвал тот из лапы НКВД Рокоссовского; припомнил арест Берии, где Георгий Константинович выступал на первых ролях.

Много сказали хорошего, теплого, но все это, по образному выражению Хрущева, было прелюдией, потому как в четыре часа в Георгиевском зале, на слове «георгиевский» Никита Сергеевич сделал ударение, маршалу будет вручена награда. Широко улыбаясь, Хрущев добавил:

— Отныне Георгиевский зал будем называть Жуковским!

Первому Секретарю, который обнимал и тискал маршала, и виновнику торжества бурно аплодировали.

После отъезда высшего руководства Жуков принял Серова, начальника Генерального штаба маршала Соколовского, начальника Политуправления Армии и Флота Желтова, генерала Крюкова с женой, певицей Руслановой и Костю Телегина, затем на аудиенцию поспешили Главкомы родов войск. Около двенадцати приехал старейший маршал Семен Михайлович Буденный, а сразу за ним обнимали полководца генералы Москаленко и Батицкий. Маршал артиллерии Неделин явился во главе отряда ядерщиков: Курчатова, Ванникова, Завенягина, Славского и академика Келдыша. После в кабинет допустили некоторых министров и руководителей государственных ведомств. Наконец появилась любимая Галина и прекратила шествие, увезла мужа домой, чтобы он перевел дух и к четырем часам выглядел красавцем.

5 декабря, среда.