Царство. 1955–1957

На новом месте Нюре было неуютно. Сослуживцы встретили ее сухо, посчитали чужой. Поначалу еле успевала: в горкоме больше пили чай, а тут — популярностью пользовался кофе. Кому сливки к кофе неси холодные, кому накипяти и вовсе не сливки, а молоко требуют! Секретарь ЦК Аристов обожал вареную сгущенку, ему надо было ее не переварить, чтоб не стала она слишком темной, но и бледной быть не могла. Тренируясь, Нюра пол-ящика извела, но к требовательному вкусу Аверкия Борисовича приспособилась. Товарищ Суслов любил слойки, и слойки эти должны были быть с пылу с жару, а ведь так не получается — повара спекут, принесут в буфет, а в приемной не шевелятся, не идут забирать, и слоечка остывает, грубеет — конфуз! Но и здесь Нюра приспособилась: не в кастрюлю под крышку слойки складывала, в кастрюле они задыхались, а в плетеное лукошко стала класть, и заботливо теплым одеялом то лукошко оборачивала. Таким путем, слоечки до вечера в свежести сохранялись. А поначалу трудно было! Хорошо, Никита Сергеевич не изменился — ему как несли варенье, так и носят. Ответственность в ЦК особая, то к Хрущеву зарубежная делегация придет, то республиканский секретарь, то другой выдающийся человек, и надо всем угодить, Первого не расстроить. Однажды расплакалась Нюра, сидит у окошечка рыдает, страшно ей, а как неуютно под суровыми взглядами! Суслов строгий, Аристов — еще страшней, Брежнев Леонид Ильич — тот все шуточки-прибауточки отпускает, а ведь неизвестно, что на уме! В ЦК люди великие, не дай Бог ошибиться!

Такую вот заплаканную буфетчицу застал заглянувший в буфет Петр Нилович Демичев. Раньше он хрущевским помощником в горкоме партии был, а теперь, соответственно — в Центральном Комитете. Перепуганная и издерганная женщина ему свою печаль как на духу поведала, а под конец простонала:

— Съедят меня скоро! — и опять разревелась.

— Вот, смешная! Сама не знаешь, что навыдумывала! — отмахнулся помощник. — Когда мы с Никитой Сергеевичем на Старую площадь пришли, тоже с непривычки по сторонам озирались. Тебе, Нюра, к буфету не привыкать! Выкинь дурь из головы, работай спокойно!

— Боязно! — отозвалась буфетчица.

— Варенье твое самое вкусное, до тебя просто дрянь давали! Как Никита Сергеевич ни ругался — ничего с вареньем сделать не могли. Тогда за тобой и послали. Получается, ты человек незаменимый, а ты — ревешь! Никита Сергеевич как мне сказал: «Нюрка придет, здесь порядок наведет!»

Буфетчица улыбнулась.

— Поняла задачу?

— Поняла! — счастливо отозвалась работница, и уже не осталось в сердце ее места обидам, ведь сам Хрущев похвалил!

7 декабря, пятница

Серову вручали награду не так помпезно. За организацию и руководство операцией в Венгрии вся слава досталась Жукову, Иван Александрович был удостоен ордена Кутузова 1-й степени. Вместе с Серовым награду получил маршал Конев, генерал армии Малинин и еще семьдесят человек: военные, сотрудники КГБ, работники МИДа. Среди мидовцев находился посол СССР в Венгрии Юрий Андропов. А вот Фирюбину ордена не досталось, каким-то образом посол в Югославии не попал в число награжденных, хотя в предварительном списке был. Поговаривали, что Суслов, который заведовал отношениями с рабочими и Коммунистическими партиями, в последний момент Фирюбина вычеркнул. Желчный был Суслов человек злопамятный, припомнил, как Николай Павлович, работая при московском секретаре Попове, позволял себе звонить в Международный отдел и отдавать распоряжения. Суслов бы и послом такого фанфарона не держал! Совершенно расстроился из-за ордена Николай Павлович, а еще больше переживала Екатерина Алексеевна, она так хотела порадоваться за милого Колю и под предлогом торжественного события отпроситься к любимому в Белград. А теперь ходила зеленая, со злостью проклиная Михаила Андреевича.

После награждения Серов был зван на обед к Хрущеву, туда же явился Булганин.

— Чего грустный, Иван?! — громко спросил председатель правительства. — Ведь орден дали?

— Так точно, дали! — вставая, отрапортовал Иван Александрович.

— А мне дулю с маслом, мне ничего не дали! — плюхаясь в кресло, весело продолжал Николай Александрович.

— И я с наградой пролетел! — в унисон ему добавил Хрущев. — Работаем, работаем, а орденов не дают!

— Лишний орденок никогда не повредит, — прищурился Николай Александрович. — Налей-ка, брат! — попросил он Хрущева.

Никита Сергеевич удержал председателя КГБ, который ринулся было к бутылкам, и самолично наполнил рюмки.

— Ты сегодня герой, потому — я на разливе! Ты, Ванечка, наша с Колей цитадель!

— Верно, верно! — подставляя хрусталь, чтобы чокнуться с орденоносцем, закивал Булганин. — Смотри в оба!

Скушали морковный салат и гороховый суп.

— Мою Верку в мединституте тоже гороховым супом кормят и еще гороховым пюре, — отметил Николай Александрович. — Она все жалуется, а ведь вкусно!

— Значит, социализм работает! — подмигнул Никита Сергеевич.

Подали второе, котлеты с жареной картошкой и соленым огурчиком. Под котлеты снова разлили коньяк и снова выпили.