Царство и Слава. К теологической генеалогии экономики и управления

8.10. Эстетизация славы имеет также и другое обоснование. Она позволяет по-новому подойти к решению проблемы, которая неизменно присутствует в истории теологии и неизменно же из нее вытесняется. Речь идет о той славе, которую теологи определяют как subiectiva, seu formalis (или как внешнюю): то есть о прославлении, которое люди (а также ангелы) обязаны возносить Богу. Являя собой доксологическую сердцевину литургии, она обладает ослепительным престижем и самоочевидностью; и все же, несмотря на уточнения и разъяснения теологов, разумеется, нельзя сказать, что ее основания столь же лучезарны.

С тех пор как существует слава, существует прославление. И не только в мирской сфере. Kabod, которым, будучи «царем славы» (melek ha-kabod), обладает YHWH, есть нечто такое, что должны возносить ему люди. Возглас «Da' kabod a YHWH, вознеси Ему благодарность», не прекращает звучать из уст детей Израиля. Он достигает своей кульминации в трисвятом Ис. 6:3, где говорится, что «вся земля полна славы Господа». Именно этот прославляющий kabod формально преобразуется литургией в доксологию как таковую, в синагоге принимающую форму kaddish, который прославляет, благословляет и восхваляет имя YHWH.

Ранние свидетельства христианских славословий, обращенных к тому, кто как «господин» или «отец» славы уже вполне ею наделен (или предположительно наделен), можно обнаружить в великом эсхатологическом славословии Откр. 4:3, о котором мы поговорим позже, и в письмах Павла (в форме предписания – «Прославляйте!», doxasate, 1 Кор. 6:20, а также в форме ритуальных славословий типа «Ему слава во веки веков! Аминь», Евр. 13:21). Здесь церковь ритуально формализует прославление как в рамках литургии, так и в повседневной обязанности молитвы.

Как бы то ни было, теологи дают этой двоякой фигуре славы весьма своеобразное объяснение. Субъективная слава есть не что иное, как радостный отклик человека на объективную славу Бога. Мы восхваляем Бога не потому, что он в этом нуждается (он и так уже исполнен славы); и не потому, что это нужно нам. «Единственная причина восхвалять Господа состоит в том, что он достоин хвалы» (Mascall. P. 112). В этой совершенно круговой аргументации субъективная слава обусловливается славой объективной, так как последняя достойна славы. Иными словами, прославление обусловлено славой, потому что оно из нее некоторым образом вытекает.

Этот порочный круг кристаллизуется в XIII веке в схоластическом определении, которое дает славе Вильгельм из Альверни:

Согласно первому значению, слава Господа есть не что иное, как его сверхвыдающееся великолепие или благородство: такова слава Господа самого по себе или в себе самом – слава, по причине которой ему дóлжно возносить хвалу, прославление и всякого рода поклонение. Согласно второму значению, славой Господа зовется та слава, посредством которой он прославляется, то есть почитается, восхваляется и боготворится избранными и вообще всеми людьми. [Guglielmo. P. 320.]

ℵ Как было показано в отношении термина «порядок», который означает и трансцендентную взаимосвязь с Богом (ordo ad Deum), и имманентное свойство творений (ordo ad invicem), – слава являет собой сущностный атрибут Бога и в то же время нечто такое, что творения обязаны возносить ему и что выражает их с ним взаимосвязь. Подобно тому как двоякое значение термина «порядок» делает из него нечто такое, что в конечном счете будто бы соответствует самой божественной сущности, так и двойственность термина «слава» делает из него имя, которое определяет глубинную природу Бога. В данном смысле оба термина являются не понятиями, а сигнатурами.