Царство и Слава. К теологической генеалогии экономики и управления

Народ есть понятие, существующее лишь в сфере общественности [Öffentlichkeit]. Народ проявляется только в общественности, он вообще впервые создает общественность. Народ и общественность существуют вместе: нет народа без общественности, как нет общественности без народа. Причем народ создает общественность через свое присутствие. Только присутствующий, фактически собравшийся народ является народом и создает общественность. На этой истине основывается верная мысль, выраженная в тезисе Руссо о том, что народ невозможно репрезентировать. Он не может быть репрезентирован, поскольку он должен присутствовать, а репрезентировать можно только нечто отсутствующее, но не присутствующее. В качестве присутствующего, фактически собравшегося народа в чистой демократии он наличествует с максимально возможной мерой тождества: в греческой демократии – как ekklēsia на рыночной площади; на римском форуме; в качестве собравшегося личного состава или войска; в качестве швейцарской земельной общины. […] Лишь только фактически собравшийся народ есть народ. И только фактически собравшийся народ может делать то, что специфически относится к деятельности этого народа: он может оглашать, то есть через простой возглас выражать согласие или несогласие, кричать «ура» или «долой», бурным ликованием приветствовать вождя или одобрять проект, восхвалять короля или кого-нибудь другого или молчанием или ропотом отказать в поддержке. […] Как только народ действительно собирается – неважно, с какой целью (если только он не выступает в качестве организованной группы интересов) – как, например, в случае уличных демонстраций, на общественных праздниках, в театрах, на ипподроме и стадионе, – этот выражающий одобрение народ присутствует и как минимум потенциально является политической величиной. [Schmitt 4. P. 319–320.]

Особая заслуга Шмитта не только в том, что он неразрывно связывает между собой аккламацию, демократию и общественную сферу, но и в том, что он распознает формы, в которых первая может подспудно существовать в современных демократиях, коим «совершенно неведомы подлинные народные собрания и какие бы то ни было аккламации». В современных демократиях, согласно Шмитту, аккламация продолжает существовать в сфере общественного мнения, и, лишь отталкиваясь от структурной связи народ – аккламация – общественное мнение, можно восстановить в своих правах понятие общественности, ныне «довольно затуманенное, но сущностное для всей политической жизни и особенно для современной демократии» (Ibid. P. 320):