Царство и Слава. К теологической генеалогии экономики и управления

Если это утопия, то все-таки не из тех, которые можно свести к эстетизации политики (и экономики): способность как способность, в отличие от отчуждаемых в собственность произведений, есть понятие изначально политическое, поскольку означает форму бытия, разделяемую с другими. Способность – режим множественности «какого угодно» (еще не решено, какого именно!) бытия, в то время как фиксация на произведенном продукте уже предполагает однозначный порядок владения. «Sed non erat paternae potestatis in extrema faetura quasi effeta defecisse» («Но не пристало отцовской мощи отсутствовать в последнем потомстве, как будто она истощена»), – говорит Пико делла Мирандолла о человеке[348]. Современная же экономика как способ управления реализует себя через вменение дефицита во все области жизни, вследствие чего человеческая способность должна автоматически приводиться в рабочее состояние, непрерывно осуществляться в форме однозначно понятой продуктивности – будто бы для устранения дефицита, на деле с целью его эскалации.

3. Licentia poetica

Согласно известным положениям Маркса, мистический характер товарной формы заключается просто в том, что при определенных исторических условиях общественные отношения с необходимостью представляются людям так, как если бы это были отношения вещей; а тайна первоначального накопления капитала – в том, что с определенного исторического момента начинается непрерывный и, по сути, насильственный процесс отделения рабочего от собственности на условия его труда. По Агамбену же тайна экономики состоит в том, что единственно представимой формой жизни становится управление с целью «спасения» вещей и людей путем придания им «священного» характера (операторами такого «освящения» могут выступать права человека и гражданина, право собственности, статус ценностей и т. п.); это происходит на основе отделения от субъекта его способностей и формирования на их основе некой исчисляемой материи, деперсонализированной, но и идентифицируемой реальности – «голой жизни». Стоит напомнить в этой связи одно наблюдение Маркса: «„Σώςειν“ [„спасать“] – характерное выражение греков для обозначения накопления сокровищ. Равным образом, по-английски „to save“ значит и „спасать“ и „сберегать“»[349].

Тем не менее, критика концепции Агамбена ведется в том числе и с марксистских позиций, тем более что сам он рассматривает взгляды Маркса как все еще не преодолевшие теолого-экономическую парадигму. Примером такой критики может послужить рецензия на «Царство и Славу», написанная Альберто Тоскано[350]. Он начинает с того, что ставит под вопрос методологическую состоятельность концепции Агамбена, полагая его анализ излишне абстрактным и нацеленным скорее на выявление некой непрерывной трансэпохальной линии, нежели на обнаружение разрывов, без которых история лишается подлинной событийности, – картина, написанная Агамбеном, гораздо ближе к хайдеггеровской Seingeschichte (Тоскано идентифицирует его в качестве «левого хайдеггерианца»), чем к генеалогии в духе Фуко. Как следствие – игнорирование Агамбеном ряда важнейших измерений и аспектов, без которых понимание экономики оказывается как минимум обедненным. Наиболее яркий пример – тема денег, о которых Агамбен не говорит ни слова, и это притом что определение экономики он возводит к Аристотелю, указавшему на возможность хрематистики как чисто денежной, ориентированной на богатство ради богатства и поэтому принципиально антиэкономической формы деятельности (как известно, Маркс напрямую связывает современную, то есть капиталистическую, экономику именно с этим явлением). Анализ экономики как управления, менеджмента, полагает Тоскано, едва ли будет состоятельным, если без внимания будет оставлено то, чем пытаются управлять (и что скорее само управляет управленцами) в условиях современности, – то есть процесс капиталистического накопления, анархичный по сути.

При всей весомости этих аргументов нужно задать вопрос: чем является данное абстрагирование – упущением Агамбена, радикально искажающим итоговый диагноз, или способом обратить внимание на иной уровень действительного положения дел, до сих пор остававшийся недостаточно оцененным и исследованным?