Царство и священство

В Христе нет уныния (Мф. 6: 16), но Он неизменно пребывает в скорби, потому что мир лежит во зле и не желает тянуться к Свету. В Нем живет радость, но без громогласного веселья, без тех шумных проявлений внутренних чувств, которые характерны для нас. В Нем терпение мудрого Отца, бесконечно излагающего Своим детям одни и те же истины при помощи самых разнообразных притч и примеров, тихое смирение в многократно встречающихся сценах оскорблений, наветов, злословия. И беспредельная чистота: «Бог есть Свет, Бог есть Истина, Любовь, Милосердие. Ничто нечистое, т. е. гордое не прикасается к Нему»[1089]. Бог, творящий Любовь…

III

… И Бог, пребывающий в любви. Любовь Христова вечна, не знает времени и пространства, она неизменно окружает каждого из нас, зовет к себе. Она долготерпит, милосердствует, не завидует, не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. «Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится» (1 Кор. 13: 4–8).

Христос не желает творить насилия над нами. Он взывает к нашей свободе, Которую Сам же и даровал нам при рождении. Ежеминутно и ежечасно мы стоим перед выбором: поверить в Бога или в себя, пожелать вернуться к Нему и сохранить себя в Его любви (Иуд. 1: 21), от которой ничто и никто отлучить нас не может (Рим. 8: 38, 39), либо пребывать в чувственных страстях, которые суть эманации нашего греховного «я».

Вера в себя порождает страсть, яркость чувств, волнение души, в итоге – смерть: «Станем есть и пить, ибо завтра умрем» (1 Кор.15: 32). Вера же в Бога рождает неописуемое состояние бесконечной и безграничной радости, которое познали праведники. Ради нее, по словам Ф.М. Достоевского (1821–1881), грешник прошел квадриллион верст и, пробыв в Раю всего 2 секунды, воскликнул, что за эти секунды готов пройти не только квадриллион верст, но квадриллион квадриллионов, да еще возвысив в квадриллионную степень[1090]. «Не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его» (1 Кор. 2: 9).

Лишь тот способен познать цену любви, кто имел и потерял. Самое страшное для человека – вкусить любовь Христову и оказаться оставленным Им[1091]. Святые, испытавшие это райское состояние, говорят, что любовь к Христу не имеет насыщения, она дает жизнь, силу, здоровье, радость. Она бесконечна, и по мере того как человек «влюбляется» в Бога, углубляется и углубляется до бесконечности. Она дарует нам покой, радость, полноту жизни. Наслаждение ею не имеет насыщения, она никогда не отягощает. «Это – крайнее благо»[1092].

«Свобода, равенство, братство» звучит, конечно, эффектно. Но это – любовь без Бога. В ней главенствует эгоизм индивидуального «я». Замечали – обычно мы любим для себя, для собственного удовольствия, избирательно, наслаждаясь объектом нашей любви? Ведь едва ли кто-либо будет любить по принуждению; каждый из нас самостоятельно выбирает, что и кто ему нравится, а что и кто – нет. И дав клятву любить ближнего своего, мы любим в действительности не его, а себя в нем, любим то, в чем нет любви (1 Ин. 2: 15), собственный образ, обожествленный нами же, т. е. делаем то, что для Бога есть безумие (1 Кор. 2: 14). А полюбив себя, мы, как и бесы, способны лишь ненавидеть любовь Христову (Ин. 15: 17, 18).

А истинное равенство имеет совсем иную основу. Как писал Ю.Ф. Самарин (1818–1876), «если вера обнаруживает себя в любви, то степень ясности личной веры определяется силой любви. Любовь всецело находится в намерении, в желании, которые по сути своей не знают пределов и которыми наделен каждый человек. Весь нравственный порядок основывается на этой истине. Следовательно, и вера также доступна всем, во всей беспредельности. Здесь мы входим в область равенства, и я признаюсь, что не вижу оснований для равенства где-либо за пределами этой области». Любовь немыслима в связке с индивидуальным «я», она всегда «мы»: «любовь по природе общественна; это человек, сокрушивший свои индивидуальные пределы и отождествляющий себя со своими ближними»[1093].

И Церковь, сотворенная Христом, Его Тело, есть тоже Любовь, поскольку родилась тогда, когда все апостолы были «единодушно вместе» (Деян. 2: 1). Главная задача любви – увековечить любимое, избавить его от смерти и тления, окончательно переродить его в красоте[1094].

Как разнится любовь Христа и любовь земная! Любовь плотская – чувство, любовь Божественная – образ жизни, по тонкому замечанию архимандрита Георгия (Шестуна). Действительно, ведь «любовь состоит в том, чтобы мы поступали по заповедям Его» (2 Ин. 6). Какое чувство способно постоянно следовать одним и тем же правилам? Оно всегда скоротечно…