Царство и священство

То, что космос органичен, что мы все являемся частью единого целого, подчиненного одному Владыке, знали уже древние. Хотя до Христа, разумеется, Бог оставался для них неведомым Существом, «лишь» высшим Разумом – единственная дефиниция, которая была для них безусловна. Так, еще Платон (429–347 гг. до Р.Х.) утверждал, что «всему в мире сообщает порядок и всему служит причиной Ум», который устраивает все наилучшим образом и всякую вещь помещает там, где ей лучше всего находиться[1183]. Таким способом образуется «зримый мировой порядок, установленный разумом, наиболее божественным из всего»[1184].

Отсюда один шаг до вполне справедливого суждения: если мир разумен и человек разумен, то, следовательно, человек способен познавать мир. Очевидно, с тех пор многое изменилось в аргументации; неизменным же осталось главное – убежденность в том, что Вселенная подвластна человеческому разуму. Однако здесь же (без и до откровений Христа и Его апостолов) таилась и первая ложь: то, что человек способен делать вместе с Богом, «отдалось» сатаной на откуп ему одному, без Бога.

Стало «само собой разумеющимся», что неизменность мировых законов – как физических, так и социальных – основывается на том обязательном утверждении, будто даже Творец (если Он и существует), создавший их, не в состоянии данные законы изменить или отменить. Они – неизменная принадлежность окружающей нас материи, область бытия, неподвластная Ему.

Но по сатанинскому лжесценарию, что не под силу Богу, то подвластно якобы человеку. Если он способен познать Вселенную и управляющие ей законы, то может, пронзая своим умом пространство и время, даже изменять их. По крайней мере, вплоть до недавнего времени фантастическая литература была наполнена многочисленными образчиками реализации этой «научной» теории. Однако в полном противоречии с этими «догматами» так и просятся очевидные, хотя и довольно общие аргументы следующего характера.

Да, способность человека познавать окружающий мир, как кажется, не должна вызывать споры. Как минимум за эту гипотезу тот факт, что человек создан сотворцом Бога. И не случайно, очевидно, Библия показывает, что изначально человеку это качество было присуще – иначе как бы он мог видеть сущность сотворенных Богом животных и давать им соответствующие имена? (Быт. 2: 19). Но чтобы открывать для себя во всей полноте внешнюю природу, человек должен предстоять Богу. Ведь не сам же Адам подходил к животным, но Господь подводил их к нему. А без Бога никакое объективное видение мира – невозможно, человек видит, не видя. «Своими глазами смотрят и не видят; своими ушами слушают и не разумеют» (Мк. 4: 11).

Например, в лесном звере кто-то обнаруживает лишь потенциальный ужин, другой – красивое творение, иной думает о биологическом происхождении животного. Очевидно, все эти знания весьма отрывочны, они не дают полной и объективной картины. Что данное животное представляет собой в действительности, какова его природа, для чего и как оно создано – остается неизвестным. Легко убедиться, что разрозненность наших познаний мы стараемся компенсировать тем, что наделяем окружающий мир – как органичный, так и неорганичный – различными надуманными свойствами, которые, однако, позволяют ориентироваться вовне, пусть зачастую и ложно, привычными для нас способами. В этом, к слову сказать, вновь проявляется нераскрытая потенция человека как творца.

Да что там животный мир – человек не пожелал принять Бога, когда Христос пришел к нам, т. к. был занят исключительно собой и возлюбил лишь свою тварную оболочку, презрев собственное духовное начало, себя, как сына Бога. Между вечностью бытия с Богом и временностью «самобытия» человек, словно обезумев, выбирает второе. И преподобный Ефрем Сирин (память 10 февраля) с горечью констатирует: «Всякий желает временного, и никто не любит будущего»[1185].

Для того чтобы самоутвердиться в самом себе, человек пошел еще дальше. «Многие очами видели Спасителя, видели Его Божественную власть над всею тварию в творимых Им чудесах; многие ушами своими слышали Его святое учение, слышали самих бесов, свидетельствующих о Нем; но возненавидели Его, посягнули на ужаснейшее злодеяние – на богоубийство. Так глубоко, так страшно наше падение»[1186].

Убив Бога, человек не стал лучше и мудрее. Но в упоении от самих себя мы не хотим признать собственной ограниченности. Например, желаем познать мир, но при этом зачастую опускаем тот факт, что для нашего обезбоженного сознания совершенно непостижимы категории «вечность» и «безграничность». И потому мы лишь умозрительно можем говорить о том, что Вселенная безгранична, а время – бесконечно; но не понимаем этого. Мы догадываемся, что это так, но никаких представлений и образов эти понятия в нашем сознании не рождают. Как же, спрашивается, мы дерзаем познать непостижимое, если оно для нас всегда и во всем непостижимо?!