Царство и священство

Для того чтобы признать созданный Петром Великим Святейший Синод причиной зла и церковных нестроений (действительных и выдуманных), нужно иметь ясное и четкое представление о том, чем он конкретно неканоничен. Но никаких доказательств в этой области привести невозможно, поскольку нет ни одного канона, которому такой вид органа церковной власти мог бы противоречить. Более того, напомним, его рождение благословлено всеми «Вселенскими» патриархами Восточной церкви, да и русские архиереи подписались под «Духовным Регламентом» Петра Великого без каких-либо возражений. Зато аксиоматичный тезис о каноничности Соборов времен Московской Руси, которые предлагается восстановить, еще требует доказательств.

Здесь нельзя обойти вниманием тот важный факт, с которым мы уже не раз сталкивались по ходу предыдущего изложения, но акцентированно не озвучивали. Именно то, что наша «соборность», нисколько не страдая оригинальностью, просто списана в своих главных принципах с латинских первоисточников, едва ли бесспорных для православного сознания. И эта идейная близость «соборной» теории с латинским учением не позволяет квалифицировать взгляды наших «соборян» как исконно православные.

Так, идея непогрешимости вселенского епископата чрезвычайно близка учению о непогрешимости папы – эффект зеркального отражения, который по причине единокровности обеих доктрин неизбежно возникает. Как и католики, «соборяне» категорично настаивали на жестком противопоставлении мирян и клира и защищали идею богоучрежденной иерархии священства, с властью которой ничто и никто не может сравниться[280]. Солидаризируясь с самыми крайними папистами (которых, впрочем, относительно немного даже на Западе), они же совершенно отрицали (и отрицают) возможность какого-либо участия верховной власти христианских государей в церковном управлении. Как в прошлом, что является просто нелепостью по причине своего несоответствия с историческими фактами, так в настоящем и будущем.

Более того, в последнее столетие латиняне заметно смягчили редакцию своих прежних формулировок. И в нынешнем тексте католического «Катехизиса» разница между мирянами и священством не столь резка и уничижительна для рядовых верующих, как это было раньше. В частности, латинский «Катехизис» утверждает уже всеобщее священство всего христианского народа и служебное священство особого сословия иереев[281]. Поэтому взгляды наших канонистов в этом отношении носят более жесткий и разделяющий Церковь на две неравные группы характер, чем даже у современных католиков.

Чем вызвано это родство взглядов и убеждений? Особой симпатией к латинянам? – едва ли, если мы вспомним имена тех, кто стоял у истоков соборной идеи. На самом деле, объяснение довольно просто. Признавая за Римским папой исключительные церковные полномочия в сфере управления Кафолической Церковью, католики в свое время не придумывали ничего нового, а просто попытались отнять их у настоящего и законного владельца – Византийских императоров. Именно те созывали Вселенские Соборы и узаконивали их решения, осуществляли единоличное управление Церковью в тех случаях, когда созывать Соборы не было необходимости или возможности. Исключительно василевсы подтверждали полномочия новых архиереев и устанавливали административное устройство Церкви, меняя, когда в том возникала необходимость, границы епархий и целых Поместных Церквей. Не отрицание единоличной власти царей, а принятие на себя их полномочий составляло давний предмет вожделений Римских понтификов.

Когда в борьбу с императорской властью включились «Византийские папы» – Константинопольские патриархи, алгоритм действий был точно таким же, как и у Римо-католиков. И неудивительно, что в своем стремлении обосновать универсальную власть столичного патриарха, византийский клир исходил из латинской концепции главных принципов в церковной организации[282].

На фоне этих исторических примеров было бы странно ожидать, чтобы очередная попытка со стороны наших отечественных «соборян» отказаться от таких органов церковной власти, как император, обособить Церковь от государства, привела к качественно иному результату. Волей-неволей они оказались вынужденными стать на богословские и канонические позиции латинян, с которыми попутно горячо боролись. В итоге вместо возврата к старым, допетровским формам и институтам организации церковной жизни, с которыми славянофилы связывали надежды на обновление Русской Церкви и устранение негативных явлений, создали лекарство, которое горше болезни.