Цена утопии. История российской модернизации

Московская губерния имела ряд преимуществ в сравнении с провинцией, как и сама Первопрестольная – перед другими городами империи. Тем не менее ее пример не был единственным.

Так, особо выделялся Новоузенский уезд Самарской губернии, в котором уже к 1 января 1913 года разверстались 70,7 % из почти 44 тысяч дворов – прежде всего благодаря непременному члену А. Ф. Биру, его «энергии, превосходному знанию местных условий и умению находить отвечающие стремлениям местного населения формы землеустройства». В результате «там, где раньше нельзя было встретить на много десятков верст ни одного жилья и только однообразные громадные пространства залежных земель и пшеничных полей, в настоящее время эта полупустыня пестрит хуторами с правильно устроенными севооборотами и рядовыми посевами».

Однако не везде ситуация была столь благоприятной. Некомпетентность комиссии стала причиной срыва начального этапа землеустройства в Астраханской губернии. Плохо началась реформа в Бессарабской губернии.

Любопытно сравнить ход землеустройства в Воронежской и соседней Курской губерниях. Первая была лидером среди 47 губерний по числу ходатайств, вторая занимала 18-ю позицию.

Легче всего отнести относительно скромные результаты землеустройства в большинстве губерний Центрально-Черноземного района на счет глубины и крепости общинных симпатий крестьян, чем десятилетиями занималась традиционная историография. Привычку немалой части российской деревни к общине оспаривать нелепо. Однако этого объяснения явно недостаточно.

Куда понятнее делает ситуацию резко негативное отношение к реформе, к примеру, курского дворянства. Курское земство считалось одним из наиболее реакционных в стране. Губернский предводитель дворянства граф В. Ф. Доррер и его единомышленники, влиятельные в губернии люди, были «безусловными защитниками общины и общинного владения». Хутора и отруба они «вперед осудили как несбыточную фантазию».

Достаточно ознакомиться с характеристиками персонала комиссий курских уездов, чтобы выйти за рамки обычных рассуждений об исключительной зависимости землеустройства от экономического положения крестьян.

Вот лишь одна из них. Например, непременный член Обоянской уездной землеустроительной комиссии Кондратов –

бывший кавалерийский офицер, вероятно не дурной, и бывший земский начальник, несомненно, очень плохой. В бытность свою земским начальником Кондратов не наблюдал за своим участком, но склонность к произвольному попечительству над крестьянами имел большую и к собственноручным расправам над ними немалую. С населением он обращался привычно, смело, как с покоренным народом.

Кондратов… не способен подняться над самыми узкими обыденными интересами, в том числе и чисто эгоистическими, не может отдаться служению делу. ‹…› Задачу землеустроительных комиссий сводил к купле-продаже земли, а свою – к составлению протоколов; поняв из разъяснений… что такое хуторское расселение, он стал против него приводить чисто крестьянские возражения.

Думаю, мы обойдемся без риторического вопроса о потенциале землеустройства в Обоянском уезде при таком непременном члене.

За пять лет почти все непременные члены, о которых говорилось в списках, сменились, однако подобрать энергичных и увлеченных реформой людей во все комиссии Комитету по землеустроительным делам не удавалось. Ситуация улучшилась, но была далека от идеала.

Завершать «дело 1861 года» по ряду аспектов оказалось куда труднее, чем начинать его. В этой работе правительство рассчитывало на свой аппарат, на местных работников. Однако выяснилось, что они далеко не всегда были лояльны и не спешили «брать под козырек».

Документы свидетельствуют о случаях открытого противодействия реформе даже среди земских начальников, которых традиционная историография считает надежнейшей опорой власти.

Партийная борьба вокруг реформы, резко проявившаяся в Думе и Государственном совете, продолжалась и за их стенами. А ведь помимо политических противников в осуществлении преобразований Столыпина участвовали и люди просто равнодушные.

Дело жизненно важного значения империя начала, не имея полноценного кадрового резерва.

Это неудивительно – 45 лет правительство вело ровно противоположную политику. Кстати, профессии землемера и агронома до 1906 года считались уделом неудачников (реже трудолюбивых идеалистов).