Цена утопии. История российской модернизации

Анахронизм сословно-тяглового строя прямо отражался на промышленности и торговле. Так, предприниматели из крестьян и мещан, отлучаясь из обществ, к которым они были причислены, должны были получать от них так называемый вид на жительство. И если сельское или мещанское общество его не выдавало, что случалось довольно часто, то они не могли продолжать начатое ими дело. Это было самое массовое косвенное ограничение права заниматься бизнесом (его отменила только реформа Столыпина). Сохранялась средневековая по духу регламентация деятельности купечества.

Человек, решивший открыть в России новое предприятие, по словам Витте, сталкивается с большими сложностями. Он должен с самого решить «столько разнообразных и трудных задач для того, чтобы расчистить почву для своего предприятия, что это оказывается большею частью непосильным для отдельных лиц (! – М. Д.)».

Главный дефект законодательства заключался в том, что для создания нового или расширения уже работающего предприятия любого размера в любой отрасли требовалось предварительное разрешения местной, а часто и центральной администрации.

Это естественно вело к потере времени и денег, а между тем требования администрации далеко не всегда были оправданными. Дело усугублялось тем, что на местах все эти вопросы решали не чиновники Министерства финансов, а малокомпетентные представители МВД, и поскольку в стране на этот счет не было «четкого, а иногда и всякого законодательства», то в разных губерниях местные органы принимали разные решения.

К сожалению, ситуация не изменилась ни при Витте, ни после него. Министр торговли и промышленности в 1909–1915 годах С. И. Тимашев писал, что организация и деятельность промышленных предприятий были «обставлены» в России «ужасающими… стеснениями» и что нужны были «большое мужество и энергия, чтобы не спасовать перед… формальностями».

Особой и крайне важной проблемой было акционерное законодательство – ведь в индустриальную эпоху только акционерные общества могли аккумулировать большие капиталы.

Во всех развитых странах существовала явочная (регистрационная) система создания акционерных обществ, при которой для возникновения новой компании было достаточно зарегистрировать в административных или судебных органах ее устав, составленный сообразно нормам общего законодательства. Это исключало административный произвол и волокиту, не говоря об экономии времени и сил.

В России Положение о компаниях на акциях (1836) предусматривало концессионную (разрешительную) систему, при которой новая компания возникала только после законодательного утверждения ее устава правительством. Понятно, что это априори тормозило акционерное учредительство, ставя к тому же компании в полную зависимость от властей.

Эта система сохранялась прежде всего в связи с жесткими ограничениями деятельности «нежелательных элементов», то есть иностранных подданных и лиц иудейского вероисповедания, которым не могли заниматься определенными производствами и владеть предприятиями в ряде районов страны. Им прямо запрещалось приобретать земли: первым в 21 губернии Западной России и ряде других местностей, а вторым – вне городских поселений 15 губерний черты еврейской оседлости и повсеместно вне этой черты.

Хотя формально большинство этих законов не относилось к акционерным компаниям, их действие распространилось и на компании, участниками (акционерами) которых были дискриминируемые лица. Ограничения со временем только нарастали. При этом евреи-иностранцы дискриминировались вдвойне – и как иностранные подданные, и как иудеи.

Конечно, буквальное соблюдение этих ограничений не позволило бы России добиться даже тех позитивных результатов, о которых мы уже говорили. Поэтому был найден более или менее приемлемый компромисс, который, разумеется, не решал проблемы в целом и отбивал у заинтересованных лиц желание заниматься бизнесом в России.

Одной из важнейших проблем русской индустриализации была неотделимая от акционерного законодательства проблема иностранного капитала. При дворе, в правительстве и обществе были сильны негативные настроения по поводу его участия в народном хозяйстве страны. Ксенофобия тут достигала высокого накала, и в ход шли нержавеющие аргументы о «распродаже родины», с которыми читатели хорошо знакомы и по нынешнему времени. Кстати, эта ксенофобия пополам со шпиономанией не принесла стране ни малейших дивидендов. Совсем наоборот.

Россия была небогата капиталами, а русский бизнес, как мы видели на примере Поля, не был готов рисковать тем, что имел. Однако деньги для индустриализации были нужны здесь и сейчас, и препоны иностранным капиталам реально тормозили экономическое развитие империи.

При любом удобном случае, в каждом докладе Николаю II Витте снова и снова вкратце пересказывал историю индустриализации стран Запада, в которой иностранные капиталы сыграли громадную роль (а для США, уже ставших лидером мировой экономики, эта роль была решающей), объяснял, что Россия – не Китай и не Египет и не может попасть в зависимость от иностранцев.