Цена утопии. История российской модернизации

Он говорил о том, как вредны для развития империи ограничения иностранного капитала, и занимался ликвидацией экономической безграмотности императора и его министров. Они жили в какой-то параллельной реальности и не понимали даже того, что сельское хозяйство и промышленность связаны неразрывно еще и потому, что промышленность – исход для лишних рабочих рук деревни.

И что если мы сами не можем построить завод, то почему бы не разрешить сделать это иностранцам, которые дадут работу русским людям, сделают товары, которые иначе пришлось бы за валюту ввозить из-за границы и т. д. И если они получают за свой риск и труды некоторую прибыль (что бывало не всегда), то это не повод бить в набат.

Успех Витте имел относительный. В одном из докладов он называет несколько крупных предприятий с миллионными капиталами, которые не начали работать из-за указанных ограничений. В тяжелой борьбе против мощного «патриотического» лобби он обратился за поддержкой к Д. И. Менделееву, и тот в 1898 году написал Николаю II письмо, доказывая необходимость привлечения иностранного капитала. И это в стране, где главной темой был аграрный кризис!

Естественно спросить: чем была вызвана такая близорукость государственных мужей и самого главного из них?

Часть ответа, полагаю, содержится в характеристике главы МВД В. К. Плеве, постоянного оппонента Витте, которую дал В. И. Гурко:

Плеве принадлежал к той плеяде русских государственных деятелей, которые и по образованию, и по самому строю всего народного хозяйства той эпохи, к которой они принадлежали, не постигали того значения, которое приобрели в России в последнюю четверть XIX в. вопросы народного хозяйства.

Они мысленно продолжали жить во временах натурального хозяйства и не понимали, что в новых экономических условиях «весь народный организм составляет одно сложное хозяйственное целое, отдельные части которого находятся в тесной зависимости друг от друга».

Вообще, характерной чертой имперской правительственной системы была величавая неспешность, как будто на календаре были 1830–1840-е годы.

Не зря уральские промышленники в феврале 1905 года напоминали правительству, что

реформа акционерного закона стоит на очереди более 30 лет, пересмотр паспортной системы потребовал 45 лет и до сих пор еще не закончен в самой важной своей части – отмене паспортов. Издание нового вексельного устава было плодом 12 комиссий – на протяжении 55 лет. Развязка поземельных отношений растянулась на полстолетия.

При этом всякий раз, когда можно было раздвинуть рамки законодательства, дать людям больше свободы, власть стремилась – часто совершенно рефлекторно – на всякий случай их сузить. Серьезной модернизации правового обеспечения предпринимательства так и не произошло. Так, закон об акционерных обществах 1836 года отменило Временное правительство.

А ведь речь шла о вещах в полном смысле слова судьбоносных…

Историк К. Ф. Шацилло писал, что Россия могла кормить самую большую в мире армию, но не могла вооружить ее в соответствии с требованиями времени. В частности, наша промышленность в принципе не в состоянии была производить некоторые виды новейших вооружений.

При этом «ненависть» к иностранному капиталу не мешала размещать за границей оборонные заказы на гигантские суммы, в то время как отдельные русские частные заводы стали получать военные заказы лишь перед Русско-японской войной. Неспособность «полуфеодального» казенного военпрома справиться с намечаемыми программами привела к появлению в России частной военной промышленности как специальной отрасли хозяйства. За 1910–1914 годы ее создали русские банки, вложив 100 млн рублей. К. Ф. Шацилло отмечает, что