Центральная Азия: От века империй до наших дней

Предложения о формировании узбекской нации сформулировала Бухарская коммунистическая партия, выдвинув идею «создания Узбекистана на основе Бухары». В основном документе приводился простой аргумент: «Узбекский народ, ранее объединенный государством Тимура и его преемников, за последние столетия распался на отдельные части. На протяжении веков этот распад характеризовался ослаблением экономических сил и политических структур, заключительной стадией которых является экономический застой, потеря государственного единства и физическое уничтожение народа под господством ханств, эмиратов и царизма». В документе утверждалось, что государство Тимуридов было национальным государством узбеков (ключевой аргумент чагатайского проекта), а распад этого единого государства рассматривался как причина упадка, культурной отсталости и даже эксплуатации. Теперь же, когда революция «вывела узбекский народ на новый этап исторического развития», необходимо было сделать так, чтобы «все народы, носящие единое имя», получили свои, отдельные советские политические единицы на национальной основе, в соответствии с особенностями их образа жизни и экономических практик»{163}. Такие национальные единицы позволят партии «проводить комплексную экономическую и культурную работу» и облегчить строительство социализма. Автором документа был Файзулла Ходжаев, молодой премьер-министр Бухарской народной республики и самопровозглашенный ученик Фитрата. Ходжаев превратил проект восстановления национального единства узбекского народа в важную революционную задачу Советского государства. В каком-то смысле новый Узбекистан должен был стать прежней Бухарой, где соберется все оседлое население Центральной Азии, за исключением кочевников, которых бухарские правители так и не смогли подчинить. Эта идея стала кульминацией чагатайского проекта, который представлял оседлое население Центральной Азии как единую нацию. В некотором роде это было и воссозданием тимуридской государственности в советских условиях.

Самый серьезный вызов бухарскому проекту для Узбекистана исходил от казахской комиссии. Ее возглавлял Султанбек Кожанов (1894–1938), человек непростой судьбы. В 1917 году он издавал вместе с Мустафой Шокаем в Ташкенте газету на казахском языке и участвовал в организации казахского движения. В 1921 году, вступив в Коммунистическую партию, он сопровождал Георгия Сафарова в ходе его деколонизаторской поездки по Семиречью. Вначале Кожанов выступал за создание центральноазиатской федерации, но, как только от этой идеи отказались, он и его коллеги выбрали себе другую цель, занимавшую все казахские элиты в начале XX века: объединить всех казахов в одну политическую единицу. Казахи Туркестана должны были объединиться с жителями Казахской автономной республики, существовавшей с 1920 года на территории бывшего Степного генерал-губернаторства. С этой целью они претендовали на все Семиречье и Сырдарьинский район, включая город Ташкент, который, по их мнению, был центром экономической жизни Казахстана и должен принадлежать казахам. Претензии узбеков казахские представители высмеивали и утверждали, что узбеки вообще не являются настоящей нацией, а представляют собой совокупность различных групп, не способных претендовать на оформление национальной государственности. Туркмены поддержали казахов – главным образом для того, чтобы избежать экономического господства узбеков. Киргизам удалось доказать, что они отличаются от казахов (казахские делегаты решительно оспаривали эту точку зрения), и каракалпакам тоже.

Жаркие споры между различными комиссиями, похоже, застали Москву и ее эмиссаров врасплох. Лидеры Центральноазиатского бюро европейского происхождения пытались установить правила принятия решений, и последнее слово по наиболее спорным вопросам оставалось за Москвой. Что Ташкент должен стать частью Узбекистана, а не Казахстана, постановил сам Сталин, однако стенограммы дискуссий ясно показывают, что ход этих дискуссий определяли коммунисты Центральной Азии{164}.