Центральная Азия: От века империй до наших дней

Самым важным из этих учителей оказался Мухаммаджан Рустамов (ок. 1892–1989), известный своим ученикам по прозвищу Домулла Хиндустани, или «индийский профессор». У Мухаммаджана, представителя поколения джадидов, была очень необычная жизнь. Он учился в медресе в Коканде и Бухаре в период, когда джадиды критиковали традиционное образование в Центральной Азии. Их взгляды были ему неблизки, и во время потрясений Гражданской войны в России он уехал из Туркестана, намереваясь продолжить образование. Так он оказался в Индии (отсюда и прозвище), где учился в совсем не реформаторском медресе Усмания в Аджмере. В 1929 году, как раз в тот момент, когда Сталин начал свою революцию сверху, он вернулся домой, и, разумеется, там его ожидали неприятности. За следующую четверть века более восьми лет он провел в заключении в трех разных местах, а в период Второй мировой войны служил в Красной армии и получил ранение на Западном фронте в Белоруссии. После этого он некоторое время официально работал имамом САДУМа в Таджикистане. Выйдя на пенсию, он начал неофициально преподавать в худжре. Кроме того, он написал шеститомный комментарий к Корану, который остался неопубликованным. Другой важной фигурой в кругах худжры был Алихан-тюре Шакирходжаев, бывший лидер второй ВТР, которого советские власти похитили за непокорность и отвезли в Ташкент. Как и Хиндустани, он стремился к сохранению традиций: он хотел защитить исламское образование, а не подвергать его критике, что так любили делать джадиды. Советская власть стала для него испытанием веры, пройти которое можно было при условии, что будешь уповать на Бога и терпеть, а не вести политическую или военную борьбу. Ислам не был для него вопросом политики{324}.

Глава 19 Синьцзян при китайском коммунизме

Четыре послевоенных десятилетия прошли в Синьцзяне совсем иначе, чем в советской Центральной Азии. Китайская революция пришла в Синьцзян в форме военного переворота, совершенного Народно-освободительной армией Китая (НОАК) в октябре 1949 года. В последующие десятилетия партийная политика чередовала осторожное приспособление к местным условиям и радикальные фазы с жестокими репрессиями, напоминающими советские 1930-е годы. Несмотря на весь этот хаос, Синьцзян оказался интегрирован в китайское государство как никогда прежде. Советское влияние, столь важное в эпоху Шэна, в 1950-х годах улетучилось. К концу 1950-х, когда китайско-советский союз драматическим образом раскололся, граница оказалась сильно милитаризована и Советский Союз стал вражеской территорией. На протяжении последующих тридцати лет две части Центральной Азии оказались изолированы друг от друга.

«Мирное освобождение Синьцзяна» не было таким уж мирным. Силы Гоминьдана сдались без боя, однако другие силы в провинции оказались менее сговорчивыми. Люди под командованием Осман-батыра, казахского вождя, отколовшегося от ВТР, продолжали бороться с НОАК за автономию и кочевой образ жизни. Больше года ушло у НОАК на то, чтобы сломить их сопротивление. В феврале 1951 года Османа окружили и взяли в плен на землях вдоль границы Ганьсу и Цинхая, а затем, 29 апреля, публично казнили в Урумчи. Многие из его последователей предпочли жизнь в изгнании. Четыре тысячи семей перешли через Синьцзян и Тибет в Кашмир. Их преследовала НОАК и непогода, так что всего 350 семьям удалось пересечь границу. Они нашли убежище в Турции. Этот «казахский исход» привлек международное внимание к Синьцзяну в последний раз, и с тех пор остальной мир по большей части забыл о нем на несколько десятилетий{325}. К 1952 году крупномасштабное сопротивление почти прекратилось, но отдельные вспышки протеста и жестокие стычки с властями продолжались еще много лет. Только в Хотане в период с конца 1954 по май 1956 года произошло восемь протестных выступлений с применением насилия, и в некоторых из них приняли участие тысячи человек{326}.