Центральная Азия: От века империй до наших дней

Постепенная интеграция в Китай сочеталась с ослаблением советского влияния в Синьцзяне. Одним из первых действий Мао после прихода к власти была поездка в Москву на встречу со Сталиным. Тогда Мао впервые выехал из Китая. Сталин отнесся к нему с высокомерием, но соизволил подписать договор о дружбе, союзе и взаимной помощи с новой коммунистической властью. В течение десяти лет китайско-советский союз процветал: СССР пообещал выделить 300 миллионов долларов помощи в течение пяти лет и направили в Китай тысячи советников и экспертов, обеспечивавших выживание коммунистического режима. Правда, Сталин добился от Китая ряда уступок. По дополнительному соглашению были созданы две китайско-советские акционерные компании для разработки синьцзянской нефти и цветных металлов, а Советы сохранили свои консульства в Урумчи и Кульдже. Китай нуждался в советской поддержке, и Мао пошел на уступки, хотя они его сильно задели. Как ни странно, союз оставался в силе, пока был жив Сталин, но начал рушиться, когда Хрущев стал отходить от сталинского наследия в СССР. К 1959 году китайско-советские отношения уже были в плохом состоянии, а в 1962 году стороны поссорились, что привело к многочисленным пограничным столкновениям. Синьцзян оказался в эпицентре этого спора. Еще до того, как это произошло, китайское государство изо всех сил старалось ослабить в Синьцзяне советское влияние. Оно выкупило долю Советов в акционерных компаниях вскоре после смерти Сталина и стремилось ограничить экономическое взаимодействие провинции с СССР. Даже в лучшие годы союза двух государств власти КПК с глубоким подозрением относились к синьцзянской интеллигенции и членам партии, у которых были связи с СССР. Эти подозрения сыграли важную роль в «кампании по исправлению», которая потрясла Синьцзян в 1958 году.

«Отныне национальные вопросы Китая вступают в новую историческую стадию, – провозгласил в 1951 году Сайфутдин Азизи. – Проблемы расовых меньшинств больше не связаны с борьбой за свободу и равенство со стороны панрасистов… они связаны с тем, как защитить и заново отстроить родное государство и сбросить ярмо феодальной эксплуатации»{328}. КПК объявила программу признания прав неханьских народов, которая распространялась на автономию, и начала претворять ее в жизнь после победы в гражданской войне в Китае. Риторика и политика партии имели определенное сходство с советской национальной политикой, из которой они и вышли, но на практике же пространство для признания национальных различий в КНР оказалось гораздо более скромным, чем в Советском Союзе. Китай оставался унитарным национальным государством. Автономия существовала в строгих рамках и подчинялась идее единства страны. Федерализм как форма правления даже не рассматривался.

С самого начала КПК позиционировала себя как движение национального спасения. Это было самое мощное из множества движений в колониальных и полуколониальных странах, трактовавших коммунизм прежде всего как антиимпериализм. По словам Лю Сяоюань, «знания Мао о Западе в целом и о марксизме в частности были… довольно ограниченными». Для Мао «коммунизм был в первую очередь одним из нескольких "методов", которые можно было использовать для решения проблем Китая»{329}. КПК разделяла с Гоминьданом больше взглядов на национальную политику, чем могла признать. Обе стороны рассматривали Китай как жертву колониализма, а не как колонизатора. Неханьские территории Китая были неотъемлемой частью национального организма, и об их отделении от Китая не могло быть и речи. Гоминьдан последовательно переформулировал национальный вопрос, перейдя от представления Китая как союза пяти рас к утверждению о том, что все граждане Китая принадлежат к одной и той же расовой группе. В коммунистических формулировках лексика была другая, однако и те и другие одинаково настаивали на единстве государства.