Центральная Азия: От века империй до наших дней

Государство определяет экстремизм настолько широко, что этот термин охватывает большинство повседневных религиозных практик и уйгурские нормы вежливого поведения. Согласно Положению о борьбе с экстремизмом, признаки экстремизма включают в себя «вмешательство в свободу вероисповедания других лиц путем принуждения других к участию в религиозной деятельности», «препятствование общению, обмену или совместному проживанию с лицами других национальностей или других вероисповеданий», «вмешательство в культурную и развлекательную деятельность», «чересчур широкое применение концепции халяля с целью распространения халяля на другие области, помимо халяльной пищи, а также использование идеи того, что нечто не является халяльным, с целью отвергнуть что-либо или вмешаться в светскую жизнь других», «ношение или принуждение других к ношению паранджи, закрывающей лицо» и «распространение религиозного фанатизма посредством ношения недопустимой бороды или выбора имени». В 2015 году ряд уйгурских имен запретили за то, что они слишком исламские, а родителей обязали переназвать детей младше 16 лет, если те носили запрещенное имя{448}. В 2017 году местные власти начали наказывать людей, у которых слишком много детей, поскольку теперь и это тоже считается признаком религиозного экстремизма. Для КПК ислам лишь форма психического заболевания. Это является доказательством (если такое вообще необходимо), что исламофобия – не изобретение Запада{449}.

По обвинению в любом из ряда преступных деяний любой человек может оказаться в лагере, в том числе если у него наличествует криминальное прошлое или его когда-то уже обвиняли в сепаратизме, если он съездил за границу или у него есть там родственники, а также если он контактировал с иностранцами. Поездка в любую из 26 «чувствительных стран» – большинство являются государствами с мусульманским населением, в том числе все независимые государства Центральной Азии, Пакистан, Иран, Турция и арабские государства Ближнего Востока, однако в список вошли также Россия и Кения, – похоже, приведет к тюремному заключению{450}. «Иностранные связи» стали причиной того, что в лагерях оказался ряд уйгуров и казахов, которые даже не являются гражданами Китая. В этом гулаге исчезли и уйгурские женщины, вышедшие замуж за граждан Пакистана{451}. Большинство из них проходили по обвинению в «сильных религиозных взглядах» и «неполиткорректных» идеях. К принудительному перевоспитанию может привести наличие любой религиозной литературы, несанкционированных приложений или религиозных материалов на мобильном телефоне, выражение подозрительных или непатриотических мнений, ношение одежды, считающейся слишком исламской, или неправильной бороды, отказ от употребления алкоголя или соблюдение исламских пищевых ограничений. Программа борьбы с экстремизмом особенно нацелена на интеллектуальную и политическую элиту. Арест Тохти в 2014 году стал предвестником гораздо более масштабной чистки уйгурской интеллигенции, начавшейся в 2017 году. Под арестом оказались писатель и поэт Абдукадир Джалалидин, антрополог Рахиле Давут, поэты Перхат Турсун и Чимангуль Авут, давний глава Кашгарского издательства Маметжан Аблиз Борияр и многие другие, и с тех пор о них ничего не известно. Ташполат Тейип, президент Синьцзянского университета, исчез, когда готовился к поездке в Германию для участия в конференции. Позднее его приговорили к смертной казни, однако на момент написания этой книги приговор был отсрочен. Кроме того, в гулаге исчезли профессиональный футболист Эрфан Хазим, поп-звезда Аблажан Аюп, популярный комик Адиль Миджит, мастер игры на дутаре Абдурахим Хейит и знаменитая певица и музыковед Санубар Турсун{452}.

Показания тех немногих, кому удалось освободиться из-под стражи и выехать из Китая, а также несколько «слитых» в сеть документов дают нам некоторое представление о том, что происходит в этих лагерях. В лучшем случае там занимаются принудительным ежедневным обучением китайскому языку и интенсивной политической идеологической индоктринацией, где заключенные поют песни во славу Китая и КПК и благодарят председателя Си за хлеб насущный. Судя по всему, лагеря переполнены, а наказания – от одиночного заключения до сексуального насилия и пыток – происходят там постоянно{453}. Лечение больного разума, по всей видимости, требует и телесного наказания.