Цепи свободы. Опыт философского осмысления истории

Но прежде чем привести к знаменателю идеи столь не однозначного фашизма, обратимся к проблемам стран Старого Света и проследим начало их. Хотя бы потому, что наиболее важные исторические события, никогда не развиваясь спонтанно, ещё менее были случайными. В этом контексте понятие прошлого весьма относительно, поскольку, являясь живой тканью вечного, оно через каждое настоящее содержит в себе продолжение жизни не только в виде событий, но в горестях и надеждах человека, в его чаяниях и уверенности в себе, в духовных взлётах и падениях, когда его покидает надежда, а в душе пропадает всякая вера. Предваряя разработки философов будущих поколений, но восходя к идеям св. Августина, Гёте писал: «Нет никакого прошлого, по которому следовало бы томиться, есть только вечно-настоящее, образующееся из расширенных элементов прошлого, и подлинное томление должно всегда быть продуктивным, чтобы созидать нечто новое и лучшее». Но чаяния и простых людей можно считать историческими, если они «делают» или просто вписываются в историю. Потому обратимся к структуре и проследим содержание некой программы, которая, «как назло», испокон веков идёт впереди всяких событий. Это позволит нам уяснить центры притяжения и центробежные силы чудовищной деформации человека в Новейшее время.

В период большевистской революции в России и попыток коммунистических переделов в Европе первой трети XX в. наиболее умные и циничные совратители общества (вне всякого сомнения, взявшие в расчёт жесточайшую гражданскую бойню в России) поняли: дабы внедрить политические режимы вовсе не обязательно организовывать политические восстания. Есть более надёжные средства. Если извращённое, эклектичное или хаотическое восприятие мира отторгается моралью и не способно приживиться к здоровому социуму, значит здоровое нужно «подогнать» к больному. Носителями и распространителями болезней были, как правило, наиболее экстравагантные и всё отрицающие течения.

И впрямь, немерено расплодившиеся «футуризмы», способные прильнуть не только к культуре, но и к политике, глубоко прорастают и распускают пышный цвет там, где повреждена или прогнила сердцевина общества, которой является духовная сущность народа. Последняя неторопливо проявляет себя в веках посредством культурной эволюции и выражает себя в созидании, как основном принципе здорового существования человека и общества. История показывает, что именно из «кладбищенской культуры» вырастают наиболее яркие и эффектные цветы, манящие ядовитым дурманом и мёртвенной красотой тех, кто не ощущает опасную близость разложения. Идеологи психической заразы «без берегов», очевидно, изучив предыдущие её проявления в «умирающих» или заживо погребённых стилях культуры и искусства, пришли к выводу, что для реализации их программы наиболее эффективными могут быть «культурные революции», черви которых зарождались бы – и это принципиально важно! – в недрах общества.

Червепускатели поняли, что главной проблемой для них являются формы классической культуры, принадлежащие, по их мнению, к «отжившему», а потому «реакционному прошлому». Главными объектами разрушения для них были (и остаются) духовная элита, религии и нации. Потому человеческие достоинства – и прежде всего аристократизм духа, благородство, честь и совесть, отнюдь не свойственные идеологам «нового общества», – стали их первой мишенью. К ним примкнули многочисленные апологеты антикультуры, невежественные приспешники, бесчисленные прихвостни и ничтожные компиляторы от околоискусства.

Однако скоро выяснилось, что присвоившие себе миссию пророков и в малой мере не обладали их даром. Политическая линия зарубежных лжепрорицателей и исполнителей «учения» проводилась параллельно тому, что творилось в России, где после «великого октября» началось тотальное наступление на «старый мир». И здесь всё сводилось к тому, чтобы, затоптав, вымарать из истории Страны своеобразие и национальную культуру народа. Дальше – хуже.