Цепи свободы. Опыт философского осмысления истории

Отказавшись «от всего этого» и переделав перо в шпагу, Сартр долго и упорно колол ею общественную мораль, пока вконец не иступил её, убедившись в собственном бессилии и духовной немощности. Словом, уравнивающий мораль с тоталитарным государством (а в ином облике Райху, Адорно, Сартру и иже с ними она не представлялась), подлежащим свержению, – безбрежный анархизм авторов превосходит бакунинский: тот хоть Богу оставлял какое-то место… Самое интересное, что, разложив на кошерном столе Франкфуртской школы традиционную семью и «утвердив фашизм» в христианстве, непримиримые антифашисты идут не только нога в ногу, но и след в след даже не фашистам, а самым, что ни на есть, оголтелым нацистам. С той лишь разницей, что нацизм этот наизнанку. Ибо, Адольф Гитлер, не находя место христианству в пантеоне богов, создаваемом «Гомерами» III Рейха, всё же стремился к некоему подобию религии, поскольку, как и Наполеон, видел необходимость религиозности (уж какой ни есть) в мироощущении людей. «Я убеждён, – писал в 1932 г. Гитлер в своём воззвании «Моя программа», – что для повышения сопротивляемости народ не должен жить, руководствуясь исключительно разумными принципами; он так же нуждается и в духовно-религиозной поддержке». Но то была программа фюрера. В блицкриге борцов с семьёй и традицией не было места ни христианству, ни какой-либо другой религиозной конфессии, ибо, по Райху, – страх перед свободой есть не что иное, как следствие реакционного мышления. А потому, свободные от нравственности, «революционеры» не нуждались ни в каких богах, кроме фетишей, создаваемых из самих себя. Однако не только в семье и не в одних лишь устах мифологизированного «отца» слышал Райх и музыкальный критик фашистские мелодии.

Теодор Адорно

Прислушаемся к солирующей партии последнего: «Хорошо известно, – писал Адорно, – что приверженность фашистским идеям (выделено мной. – В. С.) наиболее характерна для представителей среднего класса, что она коренится в культуре…». А раз это «хорошо известно», то, утверждает в своих антипатриархальных филиппиках Адорно, – фашизм (априори демонизированный интернационалистами, космополитами и левыми марксистами) коренится во всяком героическом эпосе и культуре, ввиду чего присущ культуре вообще… А это значит, что не только личный и массовый героизм, но и великая культура – с древних времён до Адорно и Райха – была (и остаётся!) фашистской… То есть не только государство (в чём нас «убедил» уже Райх), но и всё связанное с культурным бытиём стран и народов является фашизмом! Вот уж действительно: «У кого на сердце ненастно, у того всякий день дождь». Нужно ли удивляться тому, что в этом смысле лестные для фашистской Италии и Германии идеи антифашистов от антикультуры, как и они сами, – были отвергнуты лидерами означенных государств?!

Но вот беда. Ненастье «дождливой» эпохи усугублялось тем ещё, что (цитирую это через силу, ибо рука отказывается начертывать такое) «светила Франкфуртской школы в большинстве своём были евреями и марксистами…», – с риском для своей карьеры и так некстати просвещает антифашистов П. Бьюкенен. Хотя, ниспровергатели культуры не пришлись ко двору не только в Третьем Рейхе [53]. К примеру, Райх «первый», после тяжелого удара в филейное место германским сапогом скатившись по жёстким ступеням имперского Рейха, – эмигрировал в Данию (1933), откуда, за пропаганду радикального сексуального воспитания и необходимости «сексуальной революции», был изгнан тогда же, как, впрочем, и из Швеции, куда сбежал в следующем году. Каким-то чудом удерживаясь в Норвегии, Райх из Осло исходил желчью ко всем поборникам традиций и нравственности в своей «Психологии масс». Там Райх на протяжении многих страниц толчёт воду в ступе, но никак не может приблизиться к ответу на им же (пусть и риторически) поставленные вопросы, суть которых сводится к следующему: почему массы позволяют, чтобы их обманывали в политическом отношении?

В самом деле: ну не настолько же они тупы…

Вывод Райха: «само существование фашистского движения, несомненно, служит социальным выражением националистического империализма» – и вовсе говорит о натянутости многих аспектов его «аналитической», «политической» и «социальной психологии». Однако, ни натянутость, ни притянутость за уши, ни «стойка» на последних, по всей видимости не помешают сочинению Райха стать настольной книгой для «борцов с фашизмом», коими являются нынешние фюреры из числа космополитов, глобалистов и либерал-демократов.