Цепи свободы. Опыт философского осмысления истории

И в самом деле, идущий в ногу с аномальным бытием, последний теряет способность самостоятельно ориентироваться в жизни, всё дальше отстающей от человеческой… «Преимущество» силиконового сознания состоит в том ещё, что, лишённое личной инициативы, оно являет собой заведомую форму, удобную в «упаковке», «загрузке» и «транспортировке» в необходимых количествах и, опять же, – заданных направлениях. В каких именно? В тех, которые приносят максимальную прибыль «устроителям общества». А если учесть, что time is money (переводить не буду), то понятно, почему «человек» из венца творения настойчиво и ускоренными темпами обращается в высушенный до безобразия «венок потребления»[98]. Последнее достигается растворением без остатка сугубо личностных свойств в сиюминутных интересах. И если первые определяют в человеке, собственно человека., то вторые вычитают из него всё непосредственно человеческое. И ничего невозможного в этом нет: интересы-лилипуты способны и гиганта обратить в психологического карлика. А пока «инновационный (читай, – духовно крошечный) человек» ещё не составлен, нынешнему несмыслёнышу полагается ориентироваться на откровенные подсказки, прямо ведущие к искомой «фантастике».

Впрочем, уже сейчас «массовый человек» не столько живёт, сколько следует инструкциям. Его жизнь разрегламентирована, подчинена всякого рода «установкам», технологиям и «правилам» существования. Повсюду распространяется норма поведения вне критериев традиционной нравственности, но соответствующая новым формам мироустройства, в которой доминирует, по словам русского философа Александра Неклесса: «универсальное признание гражданских прав, главенство суверенитета личности независимо от её свойств и убеждений, вселенская деколонизация и борьба за мультикультурное общество».

II

Итак, под видом социальных удобств и усовершенствования вещной цивилизации происходит трансформация человека в его базовых качествах. Более того, в зримых формах о себе заявляет тотальная деградация, или, точнее, – обесчеловечивание «венца творения». Это факт теперешней жизни, который трудно оспорить.

Как? И посредством чего это происходит?

Верный ответ на этот вопрос может расставить точки над “i” не только нынешней эпохи, но и указать перспективы её исторического развития. Если ответить коротко, то «исчезновение человека» происходит через устранение в нём способности к мысли, творчеству и подмену того, что сближает его со своим Первоисточником. Ибо человек лишь до тех пор остаётся Подобием, пока у него сохраняется способность мыслить и желание творить; то есть заниматься тем, что опосредованно связывает его со своим Образом.

Но тогда надо признать, что целенаправленное изгнание человека из его первосознания и духовности, из органического бытия и мира, в котором он формировался веками и тысячелетиями, – есть открытая форма битвы с истинным его Творцом. Поскольку настойчиво проектируемому синтетическому «человеку» – и это представляется несомненным! – отводится роль не более как пассивного продукта обмена в коммерческих операциях, политических и социальных манипуляциях. Ибо, лишённый человеческого сознания (для чего, собственно, и был задуман), а потому не способный к творчеству, но приобретший свойства «улучшенного тростника» или биоовоща, – «человек» этот будет расти там, «где положено», и в таком количестве, которое найдут нужным «садовники» в волчьем обличье и овечьих фартуках.

Цель подсказывает средства. С младых ногтей каждое новое поколение впихивается в некую «матрицу». Воспроизводя (или – штампуя) подобных друг другу, она исключает почти развитие природных свойств, некогда естественные потребности в духовной пище, формируя биологическое существование человека в рамках и нуждах Тынка. Технически отрыв человека от его естественной природы происходит посредством замены прецедентов творчества его суррогатом.