Цербер-Хранитель

В приемном покое царил переполох. Похоже, главный согнал в больницу всех, до кого смог дозвониться. Медсестры, те, которые не были заняты подготовкой к приему пострадавших, стояли наизготовку перед распахнутыми настежь дверями и возбужденно шушукались. На крылечке, наплевав на табличку «Курение строго запрещено», курила Милочка. Одета она была в цивильное, вид имела недовольный.

– Добрый вечер, Людмила Васильевна! – поздоровался Мирон.

– Точно добрый? – Милочка одарила его ледяным взглядом, и Мирон запоздало подумал, что так и не поинтересовался у Харона, как прошло свидание. Спрашивать о таком у Милочки было трюком, опасным для жизни. Поэтому он молча пожал плечами и уже собирался ретироваться от греха подальше.

– Откуда в нашей глуши туристы? – спросила вдруг Милочка.

– Что, простите? – Мирон замер в растерянности.

– Я говорю, кто, будучи в здравом уме и трезвой памяти, попрется в эту Тмутаракань?

Вдалеке послышался рев сирен. Для того, чтобы переодеться и подготовиться к встрече «Скорых», у Мирона оставалось всего пару минут.

– Скоро узнаем, – сказал он и рванул мимо раздраженной Милочки в приемный покой.

Он управился как раз к тому моменту, когда к приемному подъехала первая машина «Скорой помощи». Милочка продолжала стоять на крыльце, скрестив на пышной груди унизанные перстнями руки, наблюдая, как фельдшер с врачом выносят из машины первого пострадавшего. Это был мужчина средних лет. Видимых повреждений на теле мужчины не было, но жесткая шина, поддерживающая его голову в неподвижном состоянии, говорила о многом.

– Это, по ходу, мой клиент, – сказала Милочка тихим голосом. – Мирон Сергеевич, раз уж вы все равно здесь, распорядитесь, чтобы после осмотра его отправили на МРТ.

Мирон тоскливо подумал, что таких вот «клиентов» у Милочки этой ночью может оказаться еще несколько, но говорить ничего не стал, лишь молча кивнул в ответ.

– Что там, Петрович? – спросил он у врача «Скорой».

– Там мрак, – буркнул тот. – Автобус слетел в овраг. Этот, – он указал подбородком на мужчину на носилках, – водила. То ли уснул за рулем, то ли поплохело ему.

– Пострадавший еще много?

Прежде, чем ответить, Петрович устало потер глаза.

– До хрена! Четыре человека погибли на месте. Еще человек двенадцать тяжелых, остальные, вроде, целы, но по виду, словно под наркотой, несут какой-то бред.

– Какой бред?

– Некогда! – Петрович замахал рукой, подзывая санитаров с каталкой. – Принимайте! Оформлять будем потом. Мы за следующими!

К приемному покою, сверкая мигалками и ревя сиреной, уже подъезжала еще одна «Скорая». Времени на расспросы не осталось, Мирона, так же, как и всех остальных, затянуло в хаотичный, но все же не лишенный строгой логики водоворот. Водителю прямо в приемном снимали ЭКГ, чтобы исключить острый инфаркт миокарда. Наверное, инфаркт исключили, потому что, бегло просмотрев кардиограмму, терапевт передала пострадавшего прибежавшему из отделения неврологу. Вот тогда и выяснилось, что Милочка оказалась права: водителю срочно требовалось МРТ шейного отдела позвоночника. И, судя по мрачному взгляду невролога, перспективы у бедолаги были не самые радужные.

Следом в приемный вкатили каталку со спортивного вида мужиком. В груди у мужика, аккурат между вторым и третьим ребром торчала криво обломанная сосновая ветка. Он все время порывался эту ветку выдернуть, а санитар и медсестра Диночка пытались удержать его руки, пока дежурный хирург пытался его осмотреть. Мирон и без осмотра понимал, что у мужика гемопневмоторакс и коллабированное легкое. Он уже начал задыхаться и синеть лицом. Приятного, конечно, мало, но жить будет.

К третьей каталке с неподвижно лежащей на ней женщиной уже спешил заведующий хирургией Сидоренко. Вот за таких неподвижных и молчаливых обычно всегда было страшнее всего, поэтому Мирон двинул следом за Сидоренко.

– Эту готовьте к диагностической лапароскопии. Что у нас с эр-массой и плазмой? Кто-нибудь догадался позвонить на Станцию переливания?

На Станцию переливания позвонить догадались, и Сидоренко молча кивнул, бросил быстрый взгляд на Мирона.

– Селезенка? – спросил тот.

– Хорошо, если так.

А в приемный покой уже вносили молодого парнишку. Правая рука его висела плетью. А из ворота рубашки торчала худая шея с рваными ранами. Мальчишка тоже молчал, был без сознания.

И следующая девушка тоже была тихой, лежала смирненько в залитой кровью футболочке.

А следующая тетенька больше не подавала признаков жизни, поэтому к ней уже толкали тележку с дефибриллятором.

Мирону, на мгновение застывшему посреди всего этого хаоса, подумалось, что вот так и выглядит Армагеддон. А еще ему подумалось, что своими силами они, наверное, не справятся, что нужно вызывать санавиацию, сосудистых и нейрохирургов. Вдруг светило Вышегородцев еще не уехал слишком далеко!

Замешательство закончилось, когда его дернул за рукав взмокший от пота Сидоренко.

– Мирон, давай в операционную!