Церковь и политический идеал

Обратим внимание – в результате партийного строительства всегда образуются две группы людей: «профессиональные политики», которые создают партию и управляют ей, и остальная масса, через голоса которых можно войти во власть. Поскольку борьба за власть является единственной объединяющей идеей «профессиональных политиков» всех «партийных конфессий», происходит девальвация и максимальное упрощение партийных программ. Они должны выражать не основные убеждения своих сторонников, а создавать условия для обеспечения «массовости» партии, поскольку никакими иными путями власть в демократическом обществе не захватить.

Чем более «народной» мнит себя партия, тем менее определенной и индивидуальной является ее программа, публичные цели и задачи, поскольку никаким иным способом невозможно даже внешне заинтересовать собой всех. Поэтому простой вопрос: а чем программа Вашей партии отличается от программы Ваших партийных оппонентов, вызывает серьезные проблемы с ответом. Всем давно уже очевидно, что дело не в программах, а в конкретных лицах, которые стремятся к власти под той или иной политической эмблемой.

Достаточно пройтись по программным документам ЛДПР, КПРФ, СПС и других партий, чтобы понять: различия между ними носят номинальный характер. Все трафаретно донельзя, лишь бы получить электорат, удовлетворить любую точку зрения, не выйти за некий «средний круг» проблем, которые уже у всех на слуху, всем привычны и актуальны. Политтехнологи знают: решают не программы, а деньги и лица, стоящие во главе партий. Поэтому сегодняшнее различие между партиями обусловлено на самом деле личными качествами их вождей, а не программными разногласиями.

Характерный пример представляет в этом отношении интервью с одним из руководителей «Партии жизни», прочитанное нами недавно в одной газете. Во избежание недоразумений сразу отметим, что никакими особыми причинами внимание именно к этой партии не вызвано: эта политическая организация, равно как и другие партии, не вызывает у нас никаких симпатий или особых антипатий. Просто тезисы, высказанные в печати, представляются уж очень показательными.

Ведущего интервью интересовал вопрос: почему появилось такое название «Партия жизни»? Потому, оказывается, что сегодня уже существует некий перечень терминов, присутствующий в наименованиях других партий, и обыватель связывает их с конкретными лицами, задействованными на партийной арене. Принять эти уже знакомые массам «бренды», по мнению представителя «Партии жизни», невозможно. В этом случае никаких индивидуальных особенностей не проявишь, и твоя партия затеряется среди привычных и раскрученных имен. Вот и приходится изворачиваться, выдумывать, чтобы хоть както отличаться от иных. А слово «жизнь» никем еще не используется и, по мнению партийного руководителя, ассоциируется у народа с «выживанием».

«То есть, – делает он совершенно неожиданный вывод, – людям близки и название, и идеи партии» (?). Но в этом случае так и напрашивается вопрос, почему не «партия счастья», к примеру, или «партия свободы», «партия радости», «партия материнства и отцовства»? Или счастье менее близко людям? И в чем здесь идея? Чтобы выжить?

Задают следующий вопрос: какова социальная база этой партии? Иначе выражаясь, какие группы населения вы представляете? Но следует ответ, в котором речь идет о том, что в мегаполисах партию воспринимают хорошо, а в Нечерноземье – еще лучше. Возникает ощущение, что вопрос просто не понят, что для партийной логики предмет вопроса утрачивает свой естественный смысл. И только на привычный для демократа вопрос: «сколько же человек входит сегодня в эту партию», указывается, что «наши ряды равномерно растут практически во всех социальных, профессиональных группах»; и даже то, что 57 % членов партии – женщины, почемуто составляет особую гордость интервьюируемого лица, как будто его организация призвана защитить интересы феминисток. Иными словами, эта партия готова объединить всех и… никого, поскольку вся ее избирательность заключается в том, хочет человек выжить или нет. Хочешь – милости просим в нашу партию, нет – и не надо.

Вызывает умиление и отличается особым блеском, конечно, его фраза о том, что «людей привлекает в нашей партии атмосфера искренности и идейного братства» (?)[988].

Да любой здравомыслящий человек знает, что применять такие термины к организациям, насчитывающим десятки тысяч человек (а интервьюируемое лицо полагает, что вскоре их партия по численности перейдет даже 200тысячный рубеж), совершенно некорректно. Это картины из советских фильмов: «В нашем городе все (!) люди искренние, честные и порядочные». Понятно, что таких городов нет, равно, как и партий. Да и какое идейное братство здесь может возникнуть, если главная нравственная идея – выжить?! Конечно, при такой высокой цели как не возникнуть «особой» атмосфере, как магнитом притягивающей первого встречного?