Церковь и политический идеал

Оставаясь свободными в собственном ежеминутном выборе, мы способны быть сосудом, избранным Богом и посвященным Ему, поскольку «тела ваши суть храм живущего в вас Святого Духа» (1 Кор. 6: 20). Но можем так же стать прибежищем бесов, когда не только один бес поселяется в теле человека, но и вместе с ним семь других, злейших первого (Мф. 12: 45). Более того, человек способен стать зверем, разрушителем всего и вся, когда в него, как в Иуду (Ин. 13: 27), войдет сатана.

II. «Свобода» греха

Но если человек сохраняет свободу выбора, то не следует ли, что, приняв Божественный Замысел относительно себя на веру, которая есть «осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом» (Евр. 11: 1), он тем самым поступает уже несвободно? Если он «должен» во всем следовать Божьей воле и быть послушным Ему, тогде его свобода?

Быть может, был прав Г.В.Ф. Гегель (1770—1831), который одним из первых квалифицировал добровольное предание человеком себя Богу как «рабство», а отказ от исполнения Божьей воли, напротив, как освобождение? Как известно, именно немецкий философ горячо отстаивал ту мысль, что первородный грех являлся спасительным для человека, поскольку именно грехопадение породило его свободу, понимаемую им как возможность выбора между злом и добром. Змей не лгал, полагал Гегель, когда говорил Еве, что она и Адам будут как боги. Став «свободным» от Бога, человек в своих глазах возвысился до бога; а это главное[1010].

Да, человек, не поверивший в спасительность Божьего Слова, и в самом деле возвысил себя в собственных мыслях до небес и стал, как ему кажется, свободным в своих мыслях и поступках. Но стал ли он в действительности таковым? Последователям Гегеля неплохо было задаться естественным вопросом: что есть грех по своему существу и может ли он вообще сочетаться со свободой? Ведь грех – это «извращение того порядка, который дан твари Господом, того внутреннего строя всего творения, которым живо оно, того устроения недр твари, которое даровано ей Богом, той Премудрости, в которой смысл мира»[1011].

Говоря о грехе, мы зачастую понимаем под ним нечто материальное, субстанциональноиндивидуальное, стоящее перед нами и противостоящее нам. В действительности же грех есть мы сами, отображенные в нашем собственном сознании во всем своем истинном безбожном и богомерзком лике. Грех – всегда бунт против Бога. Грех не субстанционален, не имеет сущности, поскольку, хотя и представляет собой реальность, но реальность, лишенную своего основания и подлинного бытия, «сущее ничто». А потому является мнимой, иллюзорной, лживой реальностью, пытающейся устоять исключительно через разделение и отъединение, отрицание и погубление[1012].

Греха как такового в природе не существует, он не был создан Богом и не является результатом Его творений. Даже бесы сохранили свою Ангельскую природу, хотя и испытывают жесточайшую ненависть ко всем и вся. Поэтому грех – это состояние, в котором пребывает добрая природа человека (и бесов), отвернувшегося от Бога[1013].

«Грех, – говорит преподобный Ефрем Сирин, – боится укоризны, избегает стыда, стыдится своего безобразия и не любит видеть света, пресмыкаясь во тьме. Грех ходит во мраке и содрогается от малейшего шума. Кто совершает грех, тот боится даже собственного голоса»[1014]. И преподобный Амвросий Оптинский (память 10 июля) вторит ему: где лежит грех и страсти, оттуда исходят все наши неудобства, неладицы, неурядицы и неустройства[1015]. Одни «не», ничего доброго…

Как известно, первыми впали в отрицание Божественного Промысла о себе часть Ангелов и Денница – первейший из них, ставшие бесами. И в полном противоречии с умозаключениями Гегеля грех родил не свободу, а зло. Ведь отрицая Бога, своего Творца, бесы отрицают и самих себя; отрицая Божий мир, лишают основания и собственный, он становится из бытия небытием. Грех есть реальность, замыкающаяся в себе самой, выпадающая тем самым из всеединства бытия, принимающая себя за абсолютную реальность. В грехе все подчинено желанию поглотить все окружающее, присвоить себе. Особенность греха в том, что он порождает в его носителе (бесах, человеке) желание утвердиться в самодостаточности[1016].

Самоутверждение, достигаемое таким способом, чрезвычайно корыстно. «Разрушая, как и всякое паразитическое существование, своего кормителя, грех подрывает вместе и себя самого. Он направляется на себя, себя ест, ибо все, что не хочет уничижения (смирения. – А.В.), подвергается уничтожению»[1017]. «Желая только себя, злое самоутверждение запирается ото всего что не есть оно; но, стремясь к самобожеству, оно даже себе самому не остается подобным и рассыпается, и разлагается, и дробится во внутренней борьбе»[1018].