Церковная история

Наместниками Льва, архиепископа старейшего Рима, (на этом Соборе) были епископы Пасхасиан, Люценций и пресвитер Бонифатий. Председательствовал константинопольский патриарх Анатолий, в присутствии александрийского епископа Диоскора, антиохийского Максима, иеруеалимского Ювеналия и прибывших с ними епископов. Вместе с ними заседали и некоторые из важнейших членов Сената. Наместники Льва предъявили этим присутствующим, что Диоскор не должен заседать на Соборе, — такое дал им наставление Лев, и что если это не будет исполнено, они выйдут из собрания. Когда же Сенаторы спросили, какаа вина взводится на Диоскора, они отвечали, что Диоскор, приняв на себя не по праву лице судии, без согласия правителя римской епископии, должен прежде сам дать отчет в своем судопроизводстве. После этих слов, Диоскор по приговору Сената вышел на средину, — и епископ дорилейский Евсевий[242][243] потребовал, чтобы прочитано было поданное им царю прошение, говоря слово в слово так: Диоскор оскорбил меня, оскорбил веру, убил епископа Флавиана, и неправедно низложил его вместе со мною. Прикажите прочитать мое прошение. Рассудив об этом, судии прочитали прошение, состоявшее в следующих словах: от Евсевия, нижайшего епископа дорилейского, предстательствующего за себя, за Православную веру и за святого Флавиана, бывшего епископа константинопольского[244]»[245]. Цель вашего владычества промышлять о всех подданных и простирать руку ко всем обижаемым, и особенно к священнослужащим; ибо этим вы служите Богу, который даровал вам царствование и владычество под солнцем. Посему, когда и вера во Христа, и мы от благоговейнейшего епископа Диоскора, управляющего великим городом Александриею, потерпели ни за что столь много ужасного; то прибегли к вашему благочестию, прося оказать нам справедливость. А дело состоит в следующем: На бывшем недавно Соборе в митрополии Ефесе, (лучше, если б этого Собора не было; вселенная не наполнилась бы таких зол и смут) добрый Диоскор вменил в ничто долг справедливости и страх Божий. Держась одинакого образа мыслей с человеком суемудрым и еретиком Евтихием, он, как после обнаружилось, скрывал это от народа; но потом, нашедши случай в поданном мною на его единомышленника Евтихия доносе и в произнесенном против него блаженной памяти епископом Флавианом мнении, собрал беспокойную толпу черни и, купив себе деньгами власть, начал всеми силами колебать благочестивую веру православных, и утверждал пагубное учение монаха Евтихия, давно уже, еще в древности отвергнутое святыми отцами. Так как эта дерзость его против веры во Христа и против нас немаловажна; то мы, припадая к стопам вашего владычества, просим повелеть тому благоговейнейшему епископу Диоскору, чтобы он дал ответ на представляемые нами обвинения, чтобы т. е. на святом Соборе прочитаны были составленные им против нас постановления: ими мы можем доказать, что Диоскор и чужд православной веры, и утверждает исполненную нечестия ересь, и нас низложил и подверг бедствиям несправедливо. Да будет послано святому и вселенскому Собору боголюбивейших епископов, священное и достоуважаемое ваше повеление, чтобы он исследовал дело между нами и вышеупомянутым Диоскором, и довел до сведения вашего благочестия все учиненное согласно воле бессмертной вашей власти. Удостоившись этого, мы будем непрестанно воссылать молитвы о вечном вашем владычестве, священнейшие цари». После сего, акты второго ефесского Собора, согласно общей просьбе Диоскора и Евсевия, были публично прочитаны. Из них обнаружилось, что послание Льва читано не было, хотя не раз и не два говорили об этом. Когда же спросили Диоскора о причине, — он отвечал, что многократно предлагал сделать это, и просил, чтобы объяснение на сей вопрос представили иерусалимский епископ Ювеналий и епископ первой Кесарии каппадокийской, Фалассий, которые вместе с ним распоряжались на Соборе. Ювеналий отвечал, что когда была представлена священная грамота, — он предлагал, чтобы она была прочитана, а о послании потом никто не напоминал. Фалассий же сказал, что он не препятствовал прочитать его, но не имел столько власти, чтобы один мог сделать определение о прочтении. Между тем, как чтение актов продолжалось и некоторыми епископами было замечено, что иные выражения записаны неверно, — спросили ефесского предстоятеля Стефана, кто были у него в то время писцами, и он отвечал, что писали у него Юлиан, бывший в последствии епископом левидским, и Криспин, но что Диоскоровы писцы не дозволили им заниматься этим делом, и удерживали им руки, когда они принимались писать, так что и им самим едва не нанесли постыдного вреда. За сим тот же Стефан засвидетельствовал, что они в один и тот же день подписали низложение Флавиана. К этому ариарафийский епископ Акакий присовокупил, что все они подписались на неписанной бумаге, быв принуждены к тому насилием, необходимостью и видом множества бедствий; потому что их окружали воины с смертоносным оружием. Потом прочитано было еще несколько слов, — и клавдиупольский епископ Феодор сказал, что никто не говорил этого. Продолжая же чтение, дошли и до того места, в котором излагаются слова Евтихия, что он проклинает утверждающих, будто плоть Бога и Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа низошла с неба. При этом, как свидетельствуют акты, Евсевий заметил, что Евтвхий говорит о низводящих (плоть Христову) с неба, но не объясняет, откуда она; а кизикский епископ Диоген спросил: откуда же она? — Но им не дозволили долее состязаться об этом предмете. Потом в тех же актах излагается, что епископ Селевкии исаврийской Василий сказал: поклоняюсь единому Господу нашему Иисусу Христу, Сыну Божию, единому Богу-Слову, признаваемому по воплощении и соединении (с человеческою плотию) в двух естествах. Против этого египетские (епископы) воскликнули: нераздельного никто да не разделяет; единого Сына не должно называть двойственным. А восточные закричали: анафема разделяющему, анафема расторгающему. В след за тем, как говорится в тех же актах, спросили Евтихия: признает ли он два естества во Христе, — и Евтихий отвечал, что Христа до соединения признает он из двух естеств, а по соединении принимает одно. Но Василий возразил, что если он не признает двух естеств нераздельными и неслитными по соединении их, то допускает слиание и смешение; а когда присовокупит: (признаю одно) воплотившееся и вочеловечившееся, и будет разуметь воплощение и вочеловечение подобно Кириллу (александрийскому), то выскажет одно и тоже с нами; ибо иное божество, происходящее из Отца, а иное человечество, происходящее от Матери. Далее спросили епископов, для чего они подписали низложение Флавиана, — и восточные, как свидетельствуют акты, воскликнули: все мы согрешили, все просим прощения. Потом из продолженного чтения открылось, что еиископы были спрошены: почему они не впустили Евсевия, хотевшего войти к ним? На это Диоскор отвечал: потому что Елпидий принес на Собор предписание, и утверждал, что царь Феодосий запретил вход Евсевию. То же самое, как значится в актах, отвечал и Ювеналий. Фалассий же сказал, что от него это не зависело. Такие ответы от судей не были признаны уважительными; потому что они не могли служить оправданием, когда дело шло о вере. После того, говорят акты, Диоскор с негодованием заметил: а какие ныне соблюдаются правила, если Феодорит вошел сюда? — И сенаторы отвечали, что Феодорит вошел, как обвинитель. Когда же Диоскор возразил, что он сидит между епископами, — сенаторы опять сказали ему в ответ: Евсевий и Феодорит занимают место обвинителей, точно так, как Диоскор занял место обвиняемого. Таким образом все деяния второго ефесского Собора были прочитаны, и самое определение против Флавиана и Евсевия слово в слово повторено, до того места, в котором приводится возражение епископа Илария. После сего восточные и все бывшие с ними епископы воскликнули: анафема Диоскору; в эту минуту сам Христос низложил Диоскора; Диоскором низложен был Флавиан, — накажи же, Господи, его самого; накажи, православный Государь, его самого; Льву многая лета; патриарху (константинопольскому) многая лета! Затем было продолжаемо чтение актов — и, так как из них открылось, что все бывшие тогда на Соборе епископы соглашались на низложение Флавиана и Евсевия; то славнейшие судии рассудили между собою следующим образом: о православной и кафолической вере войти в тщательнейшее исследование, кажется, лучше завтра, при новом собрании Собора. А так как блаженной памяти Флавиан и благоговейнейший епископ дорилейский, Евсевий, вследствие рассмотрения деяний и определений, да и по свидетельству лиц, присутствовавших тогда на Соборе и утверждающих, что они ошибочно и напрасно низложили их, — оказываются ни в чем не погрешившими относительно веры и низложенными несправедливо; то мы полагаем справедливым, — если только это угодно Богу и покажется божественнейшему и благочестивейшему нашему владыке, — подвергнуть тому же самому наказанию благоговейнейшего епископа александрийского, Диоскора, благоговейнейшего епископа иерусалимского, Ювеналия, благоговейнейшего епископа кесарийского, Фалассия, благоговейнейшего епископа армянского[246][247], Евсевия, благоговейнейшего епископа беритского, Евстафия, и благоговейнейшего епископа Селевкии исаврийской, Василия, которые тогда со властию присутствовали на Соборе, и, по правилам святого Собора, лишить их епископского сана, а потом о всем последовавшем довести до сведения верховной власти. На это восточные воскликнули: такой суд справедлив; а иллирийские епископы закричали: все мы согрешили, все просим прощения. Когда же восточные стали опять восклицать: такой суд справедлив, сам Христос низложил убийцу, сам Христос отмстил за мучеников; тогда сенаторы предложили, чтобы каждый из присутствовавших епископов отдельно изложил собственное исповедание веры, зная, что божественнейший царь держится изложения трех сот осмнадцати никейских отцев, и ста пятидесяти собиравшихся в Константинополе, также посланий святых отцев — Григория, Василия, Илария, Афанасия, Амвросия, и двух посланий Кирилла (александрийского), читанных на первом ефесском Соборе; ибо на этих же основаниях и благоговейнейший епископ старейшего Рима Лев низложил Евтихия. Таким образом и окончилось это заседание Собора. В другое заседание, на котором присутствовали одни только преподобнейшие епископы[248], Евсевий, епископ дорилейский, представил Собору, в защиту себя и Флавиана, объяснение, которым обвинял Диоскора, как в единомыслии с Евтихием, так и в лишении их священного сана. К этому присовокупил он, что Диоскорь же вставил в акты те выражения, которых не говорили на тогдашнем Соборе, и вместе устроил, что епископы подписались на ненаписанной бумаге; затем просил, чтобы решением собравшихся было признано недействительным все, сделанное на втором Ефесском Соборе, и чтобы им возвращен был священный сан, а нечестивое учение (Евтихиево) было анафематствовано; наконец, по прочтении, потребовал, чтобы явился и противник его. Между тем, как рассуждали об этом, Архидиакон и главный из нотариев, Аэций, сказал, что он ходил к Диоскору, равно как и к прочим; но тот отвечал, что стражи не позволяют ему прибыть на Собор. Потом приказали посмотреть, нет ли Диоскора за дверями собрания, и когда не нашли его здесь, — Константинопольский епископ Анатолий предложил вызвать его и привести на Собор. Так и сделали. Но посланные, возвратившись, объявили, что он так отвечал: я нахожусь под стражею; пусть стражи скажут, позволяют ли они мне идти. Когда же посланные сказали ему, что они посланы к нему, а не к стражам; то он, говорили они, отвечал: я готов идти на святый и вселенский Собор, но меня задерживают. К этому Имерий присовокупил, что, когда они возвращались от Диоскора, им встретился помощник начальника священной стражи, с которым епископы опять отправились к Диоскору, и что потом происходило, все у него значится в записной книжке. По прочтении этого, открылось, что Диоскор говорил слово в слово так: Рассудив сам с собою, и зная, что мне полезно, я даю следующий ответ: так как в прежнем заседании Собора присутствовавшие высокоименитые судии, после долгого рассуждения, определили многое; а теперь меня зовут во второе заседание для пересмотра тех прежних определений; то я прошу, чтобы бывшие на Соборе высокоименитые судии и священный Сенат, для разбора прежних дел, опять присутствовали. На это Акакий, как свидетельствует запись, отвечал ему слово в слово так: не для того святый и великий Собор приказал явиться твоему священству, чтобы переиначить сделанные при высокоименитых судиях и верховных сенаторах определения; послал он нас прпгласить тебя в заседание, чтобы твое преподобие не было в отсутствии. Но Диоскор, как сказано в записи, отвечал ему: вы сказали мпе теперь, что Евсевий представил объяснение; по этому-то я и требую, чтобы дело мое опять было исследовано в присутствии судей и Сената. Выслушав еще кое-что, содержавшееся в записи, Собор снова послал пригласить Диоскора для присутствования при рассуждениях. Когда это было сделано, посланные, возвратившись, объявили, что у них записан его ответ, и состоит в следующем: я прежде уже объявлял вашему богочестию о своем нездоровье и желании, чтобы высокоименитые Судии и верховные Сенаторы опять присутствовали при суждении о делах, подлежащих рассмотрению; и так как теперь болезнь моя усилилась, то и не могу я присутетвовать на Соборе. Но Кекропий, как сказано в записи, отвечал Диоскору, что он прежде ничего не говорил о болезни, и потому должен повиноваться церковным правилам. А Диоскор возразил: я уже сказал однажды, что должны присутствовать судии. После сего самосатский епископ, Руфин, отвечал ему, что вопросы будут предложены канонические, и что он, явившись, может говорить, что хочет. Когда же Диоскор спросил: а явились ли Ювеналий, Фалассий и Евстафий? — он отвечал, что это не относится к делу. Тогда Диоскор, как замечено в записи, сказал, что он просит Христолюбивого царя приказать, дабы присутствовали и Судии, и лица, вместе сним рассуждавшие на Соборе ефесском. На что посланные отвечали ему, что Евсевий обвиняет его одного, и потому нет надобности являться всем. Но Диоскор говорил, что следует явиться и прочим, которые вместе с ним рассуждали; потому что Евсевий имеет дело не частное с ним одним, но такое, о котором все рассуждали. Когда же посланные опять повторили ему то же Диоскор отвечал им: сказал я раз, что сказал, и больше ничего не скажу. После сего дорилейский епископ Евсевий объявил, что он имеет дело с одним Диоскором, а не с кем другим, и требовал, чтобы Диоскор был приглашен в третий раз. Между тем Аэций донес, что какие-то люди, называющие себя клириками, и вместе некоторые миряне, недавно прибывшие из Александрии, хотят подать жалобу на Диоскора и кричат, стоя за дверьми собрания. Вслед за сим представились Собору сперва — бывший диакон святой александрийской церкви, Феодор, потом диакон Исхирион, пресвитер Афанасий, племянник Кирилла (александрийского), и Софроний. Все они обвиняли Диоскора частию в богохульстве, частию в житейских проступках и насильственном собирании денег. Это побудило звать Диоскора в третий раз. Посланные для сей цели, возвратившись, объявили, что Диоскор отвечал так: довольно уже объяснений дал я вашему богочестию; присовокупить больше ничего не могу. И так как он говорил одно и тоже на все убеждения послаеных идти; то спископ Пасхасиан сказал: вот и после троекратного приглашения, Диоскор, обличаемый совестью, не прибыл, — и потом спросил (присутствовавших), чего он достоин. Епископы отвечали на это, что его надобно судить по церковным правилам. Вслед за сим смирнский епископ Протерий[249][250] сказал: по делу об умерщвлении святого Флавиана ничего еще надлежащим образом не сделано. А наместники Льва, епископа старейшего Рима, произнесли слово в слово такое определение: Дерзкие поступки бывшего епископа александрийского Диоскора против чина правил и церковных постановлений явны уже и из исследований, сделанных в первом заседании, и из дел, ныне ему приписываемых; ибо он (умолчим о многом другом) единомышленника своего, Евтихия, канонически низложенного собственным его епископом, т. е. святым отцем нашим архиепископом Флавианом, принял в общение самовластно, неканонически, прежде нежели рассудил о том с собравшимися в Ефесе боголюбивыми епископами. Но сих последних апостольский престол простил в том, что сделали они тогда не по своей воле, так как они до ныне остаются покорными святейшему архиепископу Льву и всему святому вселенскому Собору. Напротив этот и до настоящего времени не перестает хвалиться тем, о чем ему следовало бы стенать и преклоняться до земли. Кроме того, он даже не дозволил прочитать послание блаженнейшего папы Льва, написанное им к блаженной памяти Флавиану, хотя лица, принесшие то послание, неоднократно просили его об этом, и он клятвенно обещал сделать по их прошению. А вследствие такого упущения святые церкви по всей вселенной наполнились соблазнами и вредом. Впрочем, каковы бы ни были дерзкие его поступки, мы хотели, по первому нечестивому его делу, поступить с ним человеколюбиво, подобно как и с прочими боголюбивейшими епископами, хотя власть их на суде не равнялась его власти. Но так как первое беззаконие он увеличил последующими, имнно дерзнул объявить отлучение святейшему и честнейшему архиепископу великого Рима Льву; да сверх того святому и великому Собору представлены на него самого исполненные беззакониями его доносы, по которым, быв несколько раз канонически призываем боголюбивыми епископами, он, конечно, угрызаемый собственною совестью, не явился; а между тем противозаконно принимал лиц, законно низложенных разными соборами, и таким образом, многоразлично поправ церковные постановления, сам себе произнес приговор: то святейший и блаженнейший архиепископ великого и старейшего Рима Лев чрез нас и чрез собравшийся ныне Собор, вместе с преблаженным и всехвальным апостолом Петром, который есть камень и основание кафолической Церкви и утверждение православной веры, лишает его епископского сана и отчуждает от всякого священнодействия. И так сей святый и великий Собор да объявит упомянутому Диоскору то, чего требуют церковные правила. Когда это подтверждено было Анатолием, Максимом и прочими епископами, за исключением тех, которые Сенатом были низложены вместе с Диоскором, — Собор написал о том доношение Маркиану; потом тот же Собор отправил свое решение о низложении и Диоскору. Оно заключалось в следующих словах: знай, что ты, за презрение божественных правил и за неповиновение сему святому и вселенскому Собору, за то, что ты, кроме других преступлений, в которых был обличен, призываемый симь святым и великим Собором, согласно с божественными правилами, для ответа на обвинения, не явился, — месяца Октября настоящаго тринадцатого дня, святым и вселенским Собором лишен епископства и отчужден от всяких церковных должностей. За тем, по написании послания об этом к боголюбивым епископам святейшей александрийской Церкви и по составлении протоколов касательно Диоскора, деяния этого заседания прекратились. Таков был конец прошедшего заседания. А после того, опять собравшись, они, на вопрос судей, хотевших знать мнения касательно православвой веры, отвечали, что нет надобности поставлять новые определения, когда уже окончилось дело касательно Евтихия и подтверждено епископом римским, с чем и все согласились. Но, между тем, как епископы стали восклицать, что они единодушно утверждают то же самое, судии предложили, чтобы каждый из патриархов, избрав одно или два лица из собственной области, вышел на средину, и чтобы таким образом обнаружилось мнение каждого. Тогда сардикский епископ Флоренций потребовал отсрочки, — с целью внимательнее заняться исследованием истины. А севастопольский епископ Кекропий сказал следующее: вера хорошо изложена тремя стами осьмнадцатью святыми отцами, и потом утверждена святыми же отцами — Афанасием, Кириллом, Целестином, Иларием, Василием, Григорием, а ныне еще святейшим Львом. Посему просим прочитать изложения святых отцев и сватейшего Льва. По прочтении этого весь Собор воскликнул так: это вера православных; так веруем все мы; так верует папа Лев; так веровал Кирилл; таково изложение паны. Потом, когда рассудили прочитать изложение и ста пятидесяти святых отцев, — прочитано было и это. После сего присутствовавшие на Соборе опять воскликнули: это вера всех; это вера православных; так веруем все мы! Затем архидиакон Аэций сказал, что у него в руках послание блаженного Кирилла к Несторию, которое все бывшие на ефесском Соборе утвердили собственными подписями, что у него есть и другое пославие того же Кирилла, написанное к Иоанну антиохийскому и также утвержденное, и просил предложить их для чтения. Рассудив об этом, прочитали и их. В первом из упомянутых посланий некоторые места слово в слово таковы: «Благоговейнейшему сослужителю Несторию — Кирилл. Иные, как я слышу, клевещут на мой счет пред твоим богочестием, и притом часто, в особенности пользуясь случаями собрания мужей знатных, и может быть думая угодить тем твоему слуху». И в другом месте: «И так святый и великий Собор сказал, что Он есть единородный Сын, рожденный от Бога и Отца по естеству, Бог истинный от Бога истинного, Свет от Света, что Он тот, чрез Кого Отец сотворил все, Который низшел, воплотился, вочеловечился, пострадал, воскрес в третий день, вознесся на небеса. Этим словам и образцам и мы должны следовать, помня, чтб означают выражения: Бог-Слово воплотился и вочеловечился. Мы не говорим, что естество Слова, изменившись, соделалось плотию, или обратилось в целого человека, состоящего из души и тела; но говорим скорее то, что Слово, соединив с собою лично плоть, одушевленную разумною душею, неизреченно и непостижимо соделалось человеком и назвалось сыном человеческим — не по воле только или благоволению, и не чрез принятие на Себя одного только лица (человеческого): так что, хотя различны естества, вошедшие в это истинное соединение, но из них обоих — один Христос и Сын; не то, чтобы различие естеств уничтожилось чрез соединение, но скорее то, что чрез неизреченное и таинственное стечение их к соединению составился для нас один Господь, Христос и Сын, из божества и человечества». И несколько ниже: Так как Он, для нас и для нашего снасения соединив с Собою лично человеческое естество, произошел от жены, то и говорится, что Он родился по плоти; ибо не человек обыкновенный наперед родился от святой Девы, а потом в него вселилось Слово, но от самого зачатия соединившись (с человечеством), Он, как говорится, подвергся плотскому рождению, т. е. усвоил Себе рождение собственной плоти. Подобным образом мы говорим, что Он пострадал и воскрес — не так, как будто Бог-Слово собственным (божеским) естеством претерпел удары, пронзение гвоздями, или какие-либо другие раны; ибо Божество, будучи бестелесно, страдать не может. Но поелику страдало тело, соделавшееся Его собственным, то и говорится опять, что Он пострадал за нас; ибо Существо не страдающее было в страждущем теле». Из второго послания многое приведено в первой книге нашей истории. Есть в нем и такие изречения, которые написал Иоанн антиохийский, и которые с полным согласием принял Кприлл; именно: «Исповедуем святую Деву Богородицею, потому что от ней Бог-Слово воплотился и вочеловечился, и от ней с самого зачатия принятый храм свой соединил с Собою. Что же касается до евангельских и апостольских изречений о Господе, то мы знаем, что богоносные мужи — иные из них употребляли в общем смысле, как бы об одпом лице, а другие — раздельно, как о двух естествах, и первые — богоприличные, относили к Христу по божеству, а последние — уничижительные придавали Ему по Его человечеству». К этому (Кирилл) присовокупил: «прочитав сии священные ваши изречения, и находя, что таковы же и наши мысли, — ибо один Господь, одна вера, одно крещение (Ефес. 4, 5), мы прославили Спасителя всех Бога, взаимно радуясь, что и наши и ваши Церкви содержат веру, согласную с богодухновенными писаниями и преданием святых отцев наших». По прочтении этого, присутствовавшие на том же Соборе воскликнули следующими словами: мы все так веруем; папа Лев так верует; анафема разделяющему и сливающему; это вера архиепископа Льва; Лев так верует; Лев и Анатолий так веруют; мы все так веруем; как Кирилл, так и мы веруем; вечная память Кириллу; как говорится в посланиях Кирилла, так и мы думаем; так мы веровали, так веруем; Лев архиепископ так думает, так верует, так написал. Потом сделано было совещание и о прочитании послания Льва, и оно в переводе (на греческий язык) было прочитано и помещено в деяниях Собора. По прочтении его, епископы воскликнули: это — вера отеческая; это вера апостольская; мы все так веруем; мы православные так веруем; анафема тому, кто не так верует; это чрез Льва изрек Петр; этому учили Апостолы; благочестиво и истинно учит Лев; так учил Кирилл; Лев и Кирилл учат согласно; анафема тому, кто не так верует; это вера истинная; православные так думают; это вера отеческая; почему не прочиталии этого в Ефесе? это скрыл Диоскор. В тех же деяниях говорится, что когда было читано то место послания Льва, в котором содержится следующее: «для изглаждения тяжкой вины нашей природы, божественное естество соединилось с естеством способным страдать, чтобы, — как это самое и было потребно для нашего уврачевания, — один и тот же человек Христос Иисус, будучи посредником между Богом и людьми, с одной стороны мог умереть, а с другой не мог остаться мертвым», и когда при этих словах иллирийские и палестинские епископы изъявили сомнение, — архидиакон святейшей константинопольской Церкви, Аэций, предложил из (послания) Кирилла место следующего содержания: «так как собственное Его тело по благодати Божией, говорит Апостол Павел, за всех вкусило смерти (Евр. 2, 9); то и сказано, что Он претерпел за нас смерть, — не потому, будто испытал смерть, как нечто свойственное (Божеской) Его природе, — ибо говорить или думать так было бы крайне безумно, — а потому, что, как я сказал несколько выше, плоть Его вкусила смерти». И опять, когда при чтении слов из послания Льва, в которых содержится следующее: «ибо Он действует каждою природою, при общении другой, так, как ей свойственно, — Слово делает то, чтб свойственно Слову, а тело совершает то, что свойственно телу, — одно из них выражается чудесами, а другое подвергается оскорблениям», — иллирийские и палестинские епископы изъявили сомнение, — тот же Аэций прочитал из (послания) Кирилла главу следующего содержания: «одни из выражений (о Христе) в особенности свойственны Божеству, другие напротив относятся особенно к человечеству, а иные занимают некоторым образом средину между ними, относясь к Сыну Божию, как Богу и человеку в одно и тоже время». Потом, когда вышеупомянутые епископы усомнились в другом месте послания Льва, в котором говорится так: «хотя в Господе Иисусе Христе совершенно одно лице Бога и человека, однако иное в Нем то, от чего происходит общая для обоих (естеств) оскорбляемость, а иное то, от чего происходит общее прославление; ибо от нас у Него человечество, которое меньше Отца, а от Отца в Нем есть равное с самим Отцем божество», — Феодорит для сравнения присовокупил, что и у блаженного Кирилла тоже сказано слово в слово так: «Он, и соделавшись человеком, не потерял Себе свойственного, но остался тем, чем был; так что одно стало обитать в другом, т. е. божественное естество в человеческом». После того верховные судии спросили, не сомневается ли еще кто-нибудь, — и все отвечали, что никто более не сомневается. Затем, никопольский епископ Аттик стал просить, чтобы им далп отсрочку на несколько дней, в продолжение коих они с безмятежным умом и спокойным духом могли бы определить угодное Богу и святым отцам. Просил он также дать им и послание Кирилла, написанное к Несторию, в котором он убеждает Нестория согласиться на двенадцать всеми одобренных его глав. Когда же судии изъявили согласие дать им оторочку на пять дней — с тем, чтобы они собирались у константинопольского предстоятеля Анатолия; тогда все епископы стали взывать: мы так веруем, все так веруем; как Лев, так и мы веруем; никто из нас не сомневается; все мы подписались. На это (судии) сказали им следующее: нет надобности собираться всем вам; но так как нужно убедить только сомневающихся, то благоговейнейший епископ Анатолий пусть из числа подписавшихся изберет тех, которых считает более способными для вразумления сомневающихся. При этом присутствовавшие на Соборе стали восклицать: просим о (других) отцах[251][252]; тех отцев на Собор; единомыслящих со Львом на Собор; отцев на Собор; эти восклицания царю! эту просьбу православному! эту просьбу августейшей; все мы согрешили; всем да отпустится! А епископы константинопольской Церкви воскликнули: немногие возглашают; это говорит не Собор. Затем восточные закричали: Египтянина в ссылку[253][254], а иллирийские: — просим всех помиловать. Потом восточные опять: Египтянина в ссылку. И между тем как иллирийские повторяли ту же самую просьбу, — клирики константинопольские воскликнули: Диоскора в ссылку, Египтянина в ссылку, еретика в ссылку, Диоскора низложил Хрнстос. Затем иллирийские и державшиеся их стороны епископы снова сказали: все мы согрешили, всем прощение, Диоскора на Собор, Диоскора в церковь, — и продолжением подобных восклицаний деяния этого заседания окончились.