Очевидно, что Феогност подобно Игнатию также мог вести себя если не независимо, то проявляя значительную самостоятельность. Об этом можно судить по обращению сарайского архиерея в Константинополь для решения некоторых вопросов, связанных с его деятельностью при ставке хана. Сам текст послания Феогноста не известен, однако сохранилась ответная грамота патриаршего Собора, датированная 12 августом 1276 г.[265]
Знакомство с направленными святителю ответами позволяет заключить, что большинство тем, интересовавших Феогноста, не выходило за рамки обычных литургических практик, крещения и особенностей жизни в инославной среде. Крайне сомнительно, чтобы патриарший Собор, члены которого никогда не были связаны с монголами-кочевниками и их союзниками, культура которых также немногим отличалась от культуры владык Степи, могли оказать сарайскому архипастырю реальную помощь советом. Даже на самые «затруднительные» вопросы, как то: может ли епископ разместить свою резиденцию в монастыре и разрешено ли священнику, совершившему убийство человека, служить[266], Феогност не мог не знать ответ. В конце концов, даже если допустить немыслимое и предположить, что архиерей действительно был в замешательстве, то и в этом случае он бы легко сумел опереться на помощь кого-либо из русских собратьев-архипастырей или собственного митрополита. Однако из всего обилия возможностей Феогност выбрал самый «необычный», долгий и сложный вариант, обратившись в Константинополь. Учитывая банальный характер вопросов, приходится признать, что послание Феогноста, скорее всего, не преследовало иных целей, кроме установления и поддержания прямых отношений со Вселенской кафедрой, минуя собственного митрополита. «Недоумения» сарайского иерарха видятся не более чем поводом. Также, принимая во внимание дату проведения Собора, нельзя исключать того, что письмо сарайского архиерея к патриарху было отправлено вскоре после Владимирского Собора под впечатлением попытки митрополичьей расправы над новгородским архиепископом Далматом. Вероятно, в условиях усиления власти митрополита Кирилла, сумевшего опереться на Северо-Востоке Руси на помощь епископа Серапиона, Феогност попытался обезопасить свое положение через установление непосредственных контактов с патриаршей кафедрой, минуя Киев и Владимир.Конфликт епископа Игнатия с митрополитом разразился в 1282 г. после возвращения предстоятеля русской митрополии из Киева на Северо-Восток Руси. Летописи по-разному описывают конфликт митрополита с ростовским архиереем. Продолжение Суздальской летописи под 1282 г., сообщив о возращении ростовского святителя Игнатия из второй поездки в Орду, уточняет: «
Иначе передает канву событий Московский летописный свод XV в. Согласно этому источнику, конфликт между митрополитом и ростовским архиереем разразился в 1280 г.[269]
В целом, последовательность и канва связанных с ним событий почти дословно повторяется в Никоновской летописи[270]. Принимая во внимание несовпадение дат и умолчание летописцев о множестве существенных деталей, осуществить полную реконструкцию событий едва ли возможно. Отсутствует ясность в вопросе, был ли это один конфликт, как к тому склоняется большинство исследователей, или же приходится иметь с двумя инцидентами, как это явствует из достаточно большого, почти двухлетнего различия в датах. В данной работе чаша весов склоняется ко второму варианту развития событий.