Цирковой поезд

– Опять последний? – угрюмо бросил он. Он ткнул Тео пальцем в грудь. Александр не мог винить Аттилу за его необузданную ненависть к немцам, однако его озлобленность на иллюзионистов в последние две недели совершенно мешала работать с ним. Общаться с ним каждый день становилось все невыносимее из-за бесконечных жалоб. Ему не нравились еда, их номера, матрацы.

Александр с Тео пытались дипломатично и мягко объяснять ему, почему выступления были распределены именно так. Александру иногда казалось, что их словесные пикировки похожи на игру в теннис: Тео подавал мягко, а Аттила возвращал острые крученые удары. Юный иллюзионист не понимал, почему Тео вообще тратит время на эти объяснения. Он никогда не побеждал, а единственным способом закончить спор было признать свою неправоту. Разумеется, Аттила матерился на венгерском (за время жизни в лагере Александр научился матерным словам на пяти восточноевропейских языках), угрожающе плевал в пол и уходил со сцены. Обычная картина.

Александр наблюдал за появляющимися на летнем ночном небе созвездиями. Обдумывая все, что происходит с ними, он опасался того, что когда истечет срок контракта, никто их все равно не освободит. Охрана стала еще тщательнее следить за ними, жилищные условия лишь ухудшались, жителей стали избивать в открытую, и рабочий день удлинялся. Но последней каплей для Александра стало то, что Фредди, паренек, позвавший Александра в футбольную лигу городка, не появился сперва на одной игре, затем на другой. Прошла неделя, и Александр явился в администрацию спросить, где же его товарищ. Те пожали плечами и сказали, что он ушел. Они явно лгали. Договориться с ними было нельзя. Получалось, что Александр с Тео попали в западню.

* * *

– Александр?

Он открыл глаза и увидел, как Лика с улыбкой смотрит на него. Дважды моргнув, он поднял голову и огляделся. Должно быть, Александр задремал. Тео уже собирал инвентарь, а остальные участники выступления расходились.

– Прости, я замечтался о том, каково это – принимать ванну, – ответил он, а Лика пристроилась на соседнем стуле, затолкав под него чехол со скрипкой. – Как прошла репетиция?

– Нормально. Новая виолончелистка хорошо знает свое дело, и мы скоро сыграемся, – ответила Лика.

Они говорили, а Александр глядел на нее: когда-то у нее была густая копна пшеничных волос, теперь же волосы свалялись, а на лицо свисали грязные пряди. Ее кожа высохла и пошла пятнами, лишившись былого блеска. Глаза потускнели, хотя временами в них все еще вспыхивал огонек. За пять месяцев Александр с Ликой сдружились, объединенные ужасами этого места.

– Кстати! – Александр огляделся. – У меня для тебя кое-что есть. – Он порылся в порванной сумке, где хранил все для выступлений, и достал оттуда розу, которую сам вырезал из дерева и подвесил на бечевку, чтобы можно было носить на шее. Александр передал украшение Лике:

– Вот, с днем рождения!

Лицо Лики просияло, когда она взяла в руки подарок.

– Александр! – вскрикнула она. – Ты запомнил!

В следующую секунду она завязала украшение вокруг шеи. Александр лишь скромно пожал плечами, от смущения сжимая в пальцах рваный рукав своей кофты.

– Она просто потрясающая! – восхитилась Лика, ощупывая лепестки розы. – Спасибо тебе. – Она наклонилась, чтобы поцеловать Александра в щеку, потом взяла скрипку и пошла к себе в комнату.

Александру стало совестно за то, что он оставляет ее одну. Не стоило делать такой подарок: от этого расставание будет лишь тяжелее. Но душу грело то, что здесь был хоть кто-то, кому не все равно, что с ним происходит. Возвращаясь в барак и пиная лежащий на дороге гравий, Александр думал, что Тео был не прав. Внутри поднималось волнение, когда он вспоминал о сотнях пропавших людей, чьи лица он давно не видел в толпе. Тео настаивал на своем:

– У нас есть официальный документ, а против такой вещи ничего сделать нельзя.

Он почему-то возлагал надежду на ту бумажку, которую офицер СС подписал с ними еще в Руане перед тем, как отправить их сюда.

– Просто следуй правилам, и все будет в порядке.

Не верь никому, Александр! Ищи свои пути!

Слова отца в очередной раз прогремели у него в ушах, и Александр решился на разговор.

* * *

Он вошел в комнату в момент, когда Тео счищал грязь с ботинок, постукивая их друг о друга. Комья разлетались во все стороны, но фокусник не обращал на это внимание. Александр не видел его лица, но по сутулым плечам было понятно, что тот вымотан.

– Аттила сказал, что три мальчика бежали в начале года. Стоит и нам попробовать.

– Слишком опасно. – Тео поставил ботинки в угол и принялся расстилать матрац на холодном каменном полу.

– Не опаснее, чем оставаться здесь.

– Александр.

– Только не говорите мне, что верите им.

– Наше время тут подходит к концу, так зачем рисковать?

– Потому что эти люди – чудовища! Как вы не понимаете? – едва не кричал Александр, в то время как Тео стягивал с себя рубашку. – Они говорят нам то, что мы хотим услышать. Думаете, у вас контракт? Да им дела до этого нет, вот увидите. В сентябре они скажут нам оставаться тут.