Цивилиzации

Из Аугсбурга приехал один амаута — обсудить вопрос «реального» присутствия приколоченного бога во время религиозных церемоний, когда пьют черный напиток и едят хлеб. Он носил имя Филипп Меланхтон[135] и плоскую шляпу из черной ткани. Атауальпа сделал сосредоточенный вид, заметив, что Карлу не по душе ни сам гость, ни его образ мыслей, однако принимал его король долго, и казалось, эти вопросы вызывали у него если не тревогу (не могло это быть для него делом первой важности в нынешнем положении), то, во всяком случае, озабоченность. Меланхтон выступал посланцем демонической для Карла фигуры: того самого Лютера, сеявшего религиозную смуту, желая реформировать некоторые аспекты христианского культа и пересмотреть отдельные пункты учения, значимость которых китонцам оценить было трудно.

Постриженный из Парижа, прежде отправившийся туда набираться знаний, попросил Карла об аудиенции для разговора о том, как лучше противодействовать растущему влиянию Лютера. Новые обстоятельства, вызванные появлением Атауальпы, несколько изменили политические приоритеты; однако в глазах представителей местной религии, ревностным защитником которой видел себя король Испании, это не умаляло насущности борьбы с мятежными реформаторами на севере. Атауальпа с интересом слушал пояснения этого постриженного, чье имя было Иньиго Лопес де Лойола[136]. Он был невысокого роста, с живинкой во взгляде, в котором читались и хитрость, и доброта, любил говорить о своей вере, язык предпочитал ясный, поэтому китонцам его речи оказались полезны и обогатили их познания по части легенд Нового Света.

Левантинцы верили в семейство богов, в котором были отец, мать и сын. Отец жил на небесах и ниспослал сына на землю спасти человеческий род, но после всевозможных приключений и череды недоразумений позволил прибить его к кресту, причем дал сделать это людям, которых тот пришел спасать, а они его не признали. Затем сын вернулся из подземного мира и отправился к отцу на небеса. С тех пор прозревшие и страдающие в грехе левантинцы ждут и надеются на новое пришествие сына на землю. При этом они постоянно молятся и поклоняются матери, которая странным образом осталась девственной, когда отец ее оплодотворил. Было еще одно второстепенное божество, которое они называли Святым Духом и путали то с отцом, то с сыном, то разом с обоими. Жест, который по любому поводу делают последователи христианского культа, изображает крест, к которому пригвоздили сына. А все их поступки — якобы воздаяние за неблагодарность, которую предки проявили к своему богу, истязав его, прибив к деревянному кресту и водрузив на вершине горы в далекой земле, откуда затем были изгнаны, но мечтали ее отвоевать.

Вся война с маврами случилась, потому что те хоть и ведают о существовании приколоченного бога, но отказываются служить ему верой и правдой. Они признают отца, но не сына. И в еде имеют иные привычки, и язык у них иной. Видимо, этого оказалось достаточно, чтобы вести беспощадную войну сотни жатв подряд. Третье племя, евреи, чуть более древнее, обычаями напоминает мавров. Например, они удаляют крайнюю плоть у мальчиков вскоре после рождения, не едят свинину, прочее же мясо должно быть освящено служителями их культа, а животные забиты по определенному ритуалу. (Зато им можно пить черный напиток, который у мавров под запретом.) Культ приколоченного бога они тоже не исповедуют, хотя некогда этот бог был одним из них. Но, в отличие от мавров, которым разрешили остаться после поражения и изгнания их последнего царя Боабдиля, евреев, не имеющих ни царя, ни царства, насильственно выдворяют из Испании, за исключением разве тех, кто доказал свою верность приколоченному богу и отверг прежние обычаи. Оставшихся такой ценой называют выкрестами, их ни во что не ставят и постоянно подозревают в сохранении прежней веры. Их преследует инквизиция — доходит до сжигания на кострах. Постриженный Лойола не одобрял ни эту политику, ни так называемый принцип limpieza de sangre, «чистоты крови», который делает невозможным переход из одного племени в другое. И говорил так: «Господь наш Иисус не в жилах наших, но в сердцах».

Вооруженный этой информацией, Атауальпа решил, что пора искать союзников. Он предложил Карлу издать эдикт о правомерности различных культов по всему королевству — к ним только нужно будет добавить культ Солнца. У Карла отвисла крокодилья челюсть, поначалу казалось — он не понимает, о чем вообще речь, хотя Игуэнамота, достигшая совершенства в своем деле, в точности перевела предложение Верховного инки. Затем император заголосил от возмущения, стал плеваться, словно лама, и, наконец, во всеуслышание отказался.