Цивилиzации

Кое-где порой возникало напряжение, редкие бунты сурово подавляли.

Посланцы Верховного инки, наместники, кураки и даже специально подряженные идальго знали свою задачу — донести светлейшую мысль до населения всех областей, деревень и городов Кастилии и Арагона, а именно: инка забирает ненужные левантинцам земли — они все равно не знали, что делать, и не умели их обрабатывать; теперь на подданных лишь возлагается обязанность собирать урожай с угодий, возделанных на его средства, — стало быть, он делится с ними собственным богатством, раздавая все, что осталось после покрытия нужд армии и двора; благодаря этому прекратились распри и ссоры, вспыхивавшие по пустякам, и, наконец, все королевство может быть твердо уверено, что ни богатый, ни бедный, ни первый, ни последний не претерпят обиды.

Напоследок Атауальпа распорядился, чтобы каждый крестьянин в день свадьбы получал в подарок пару лам от своего короля.

43. Государь

И все же власть Верховного инки еще напоминала молодое вино, а он понимал, что молодость значит уязвимость. Сын Солнца не внушал здесь того почтения, какое снискал в родных краях.

«Ничто не приносит государю такого уважения, как великие походы и необыкновенные поступки», — наставлял Макиавелли на говорящих страницах.

Новый король позаботился о том, чтобы не обделять в привилегиях испанских грандов. Он стал раздавать ордена Золотого руна[185] — награда ценилась высоко, а ему ничего не стоила, зато связывала с ним награжденного, что было выгодно. Конечно, числом испанская знать была ничтожна и мало что могла, но все равно потенциально представляла опасность, и ее нужно было как-то отвлечь.

Атауальпа жадно впитывал слова этого Макиавелли — ему казалось, что, рассказывая чужую историю, тот говорит о нем: «Возьмем Фердинанда Арагонского, ныне здравствующего короля Испании. Можно считать его государем почти новым, ибо из незначительного властителя он стал самым главным и знаменитым королем христиан, и, рассматривая его деяния, вы найдете их великими и иногда необычайными. В начале своего царствования он вторгся в Гранаду и тем самым заложил основание своего правления. Во-первых, он приступил к этому завоеванию в мирное время, и никто не мог ему помешать; при этом войной были заняты умы баронов Кастилии, которые уже не могли замыслить крамолу. Король же в это время увеличил свое влияние и власть над ними незаметным для баронов способом».

Выходит, сам того не ведая, инка шел по пути прославленного предшественника, деда Карла, чье место он занял, и Фердинанда, который на этот трон претендовал.

Однако в продолжении между двумя монархами обозначились различия, если не сказать — принципиальные расхождения: «Фердинанд мог набрать войско на народные и церковные деньги и в течение этой длинной войны заложить фундамент своей армии, которая впоследствии принесла ему славу. Кроме того, чтобы перейти к еще более великим предприятиям, он прибег к благочестивой жестокости, под прикрытием той же религии, и изгнал из своих владений марранов[186], почти лишив их имущества. Трудно подыскать пример столь редкой бесчеловечности».

Что сделал Фердинанд Арагонский, то Атауальпа свел на нет. Тем не менее инка чувствовал близость с этим человеком, как ни с кем другим. Полный жадного любопытства, узнавал он, что было дальше: «Под тем же предлогом он напал на Африку, совершил поход в Италию, недавно вторгся во Францию, и, таким образом, он всегда вынашивал и совершал великие предприятия, которые держали в напряжении и поражали умы его подданных, ожидавших их исхода. Все эти события следовали одно за другим, так что у людей никогда не оставалось возможности в промежутке замыслить против него что-либо дурное».

Атауальпа жестом оборвал читавшего ему слугу: он решил идти на Алжир.

44. Алжир

Адмирал Дориа посоветовал Верховному инке поспешить с вторжением, если он не хочет попасть туда в сезон зимних бурь; его совет был услышан.

Атауальпа дождался конца праздников маиса и Солнца и тут же собрал гигантскую армаду, чтобы не полагаться на случай.

Король Франции, которого Игуэнамота убедила в том, что и он заслужил свою частицу славы, не заставил себя ждать.

Как и цвет испанской знати, выстроившийся под флагами Верховного инки.

Сам папа отрядил ему своего личного географа, крещеного мавра по имени ал-Хасан ал-Ваззан[187], прозванного Львом Африканским за обширные познания по части магометанского мира.

Позаботился Атауальпа и о том, чтобы взять с собой целые полки´ морисков, которым вторжение преподнесли как действия по освобождению от турецкого ига, а заодно и полк евреев — им открывалась возможность встретиться со своими братьями, когда-то подвергшимися изгнанию.

Армада вошла в Алжирский залив, и вскоре солнце и крест заменили собой полумесяц над укреплениями Пеньона, островка, преграждавшего дальнейший путь.

Христиане опасались, что не обнаружат Барбароссу, но пират ждал их, укрывшись за городскими стенами.