Цвет тишины

– Сторожу дверь на случай, если Сати придет слишком рано. Там еще не все готово. Но ты можешь войти, конечно. Тем более, ты знаешь пароль, – Чеслав подмигнул и пропустил Тахти к двери.

Тахти заковылял к двери. К горлу подкатила тошнота, ноги сделались слабыми и чужими, торс сковало ледяной болью.

– Ты живой? – спросил Чеслав.

Тахти улыбнулся.

– Конечно.

Он проскользнул в приоткрытую дверь быстренько, пока Чеслав не заметил, что он может в любой момент вырубиться.

В кафе густо пахло кофе. Привычный горько-сладкий запах. Кто-то сдвинул в центре три овальных стола, Хенна расставляла на них тарелки с едой. Киану в одной руке носил стаканы, Фине придерживал шаткую стремянку, на которой балансировал Серый и цеплял к бра новогоднюю мишуру. Тори что-то резала за барной стойкой, а Твайла ополаскивала и вытирала тарелки с голубой каемочкой.

Тахти усадили в самое удобное кресло, едва он переступил порог. Его пообнимали за плечи, потрепали по волосам, погладили по спине и запретили вставать. Тори принесла ему чашку чая с лимоном и стакан простой воды на случай, если ему понадобится принять лекарства. Тахти пытался протестовать, даже предпринял отчаянную попытку встать и помочь с приготовлениями, но восстание было быстро подавлено, попытка к сопротивлению остановлена, Тахти вернули в кресло и даже угрожали выставить стражу (Чеслава, что ли?), если он вдруг решит снова бунтовать. Пришлось подчиниться и пить чай, оказавшийся очень кстати. Сладкий чай с лимоном вернул его из блюра в реальность, и руки отогрелись, а в ушах перестало пищать.

Чеславу все же пришлось держать оборону и защищать дверь от Сати, который пришел пораньше. Чеслав не пускал его внутрь до тех пор, пока Фине не подал условный сигнал. Все собрались вокруг стола, нарядные и чуть-чуть неловкие в своих выходных толстовках и джинсах, Фине подал условный сигнал стуком в дверь, и Чеслав завел Сати. Завел, потому что он держал ладони на его глазах, и Сати шарил перед собой руками, чтобы ненароком не налететь на стул или вешалку.

Чеслав убрал руки с его глаз, и Сати в торжественном молчании обводил взглядом украшенное кафе, их всех, стоящих и сидящих у стола и улыбающихся.

Сати посадили в импровизированную «главу» стола и украсили его стул цветными ленточками.

– Я предлагал белые, – шепнул Фине Тахти на ухо, – но Тори сказала, что это слишком как на свадьбе.

Виктор открыл шампанское и крикнул:

– С днем рождения, Сати!

А Сати все молчал и молчал, словно был скульптурой, лишенной дара речи.

– Сати, скажи что-нибудь, – сказал Фине. – Это уже пугает.

Сати улыбнулся.

– Спасибо, ребят. Я.. – он сглотнул, обвел их взглядом. – Спасибо. Это… потрясающе.

Виктор передал ему бокал шампанского, и начался праздник.

А потом Серый потихоньку прокрался на кухню, и следом за ним прокрался Фине, и вместе они вынесли в зал огромный прямоугольник. Дверь в кухню осталась открытой, и можно было увидеть куски пупырчатой оберточной пленки, которую принес Серому Тахти. В тот раз он так и не посмотрел картину, и сейчас видел ее впервые.

На картине Сати сидел вполоборота и смотрел прямо на зрителей. На нем был темный свитер без рисунка, поверх которого висела нитка ракушечных бус. Серый растушевал часть линий, привнес воздуха и абстракции, и диффузные, мягкие формы столько же показывали, сколько скрывали. Сати был словно лишен возраста, было невозможно определить, в какое время Серый его изобразил, и думал ли о каком-то определенном моменте вообще.

Волосы Сати были собраны в низкий хвост на затылке, отчего особенно ярко выделялись глубокие, темные глаза с яркими прозрачными бликами. Фон Серый нарисовал абстрактный, размытые пятна света на фоне мягкого полумрака. Контраст светотени подчеркивал черты лица.

Когда Тахти обернулся, чтобы посмотреть на настоящего Сати, оказалось, что тот стоял около стола и во все глаза смотрел на картину. По его щеке ползла слеза. Тахти впервые видел, чтобы Сати плакал. Обычно он либо злился, либо радовался, либо вообще отсутствовал, уходил куда-то в свой мир. Но портрет Серого растрогал его.

Он вышел из-за стола, не сказал ни слова, подошел к Серому и обнял его так крепко, что Серый, пожалуй, мог задохнуться. Они стояли так долго-долго. У Тахти не было с собой зеркалки, и он сделал кадр на фотоаппарат своего телефона.

Два брата на фоне потрясающего портрета, в лучах северного солнца.

***

На верхней полке бара стояла фарфоровая статуэтка. В любой другой раз Тахти просто прошел бы мимо. Но он видел ее в мастерской у Чеслава. Девочка верхом на лошади, вставшей на свечку.

– Хочешь, поближе покажу? – спросила Хенна.

В последнее время она явно преуспевала в искусстве телепатии. Не дожидаясь ответа, она сняла статуэтку с полки двумя руками, очень аккуратно. Хотя она же совсем не тяжелая. Только хрупкая. Тахти взял ее в руки. Красивая. Тонкая работа. Ручная работа. Сколько, интересно, она стоила.

– Давно Триггве ее купил? – спросил Тахти.

– Купил?

– Она же из магазина Чеслава, да? Из антикварной лавки? Я видел ее там.